Добру однажды не везло.
И вот, смекнув, в чем дело,
Добро подделалось под зло
И, в общем, преуспело.
А зло - давно бы знать пора -
Не устыдясь нимало,
Всегда от имени добра
Дела свои справляло.
Неразбериха тут пошла
Исчезли все отличья.
Добро идет в обличье зла,
А зло - в другом обличье.
И, чтоб распутать все дела,
Сказало зло устало:
"На свете нет добра и зла".
Но это зло сказало!
Василий Казанцев.
Когда все вышли, Сэм прислушался. Убедившись, что голоса уходивших стихли, он лихорадочно обыскал ящики стола. Один ящик был заперт. В остальных лежали стопки чистой белой бумаги, предназначенные для печатной машинки. Сама красавица-машинка, стояла на столе. На её пластине красовалась надпись золотыми буквами «Ундервудъ». Он нежно притронулся к холодному металлу - она явно была из времён молодости Сэма. Ещё раз осмотрев все ящики, и не найдя ничего интересного, за исключением письменных принадлежностей, он поискал ключ от запертого ящика, но безуспешно.
Через силу, прихрамывая и превозмогая боль, он подошёл к двери и крикнул:
- Кто-нибудь знает, где лежат ключи от ящика письменного стола?
- Поищи у себя в кармане пиджака, - ответила мать. – Ты же никогда с ними на расстаёшься.
Сэм вернулся, открыл шкаф и, в первом же пиджаке, обнаружил заветный ключ. Интрига настолько захватила его, что он уже не ощущал тревожащей боли, и быстро доковылял до письменного стола. Усевшись поудобнее он вставил ключ и провернул его. Замок щёлкнул и открылся. Внутри ящика не было ничего, кроме той самой шкатулки, которая была у Рамоны. Сэм открыл её, и увидел, что одной сигары не хватает.
Утром следующего дня, пока в доме было ещё тихо, Сэм решил осмотреться. Боль в ноге немного поутихла, хотя и не давала свободы действия. Тяжёлой поступью, стараясь никого не будить, он спустился по старой деревянной лестнице, прошёл через светлую большую комнату, и вышел наружу. Свежий влажный воздух пахнул ему в лицо. Вокруг был лёгкий туман, и улица была пуста. Он обернулся и посмотрел на дом. На фасаде красовалась табличка с надписью: пер. Малый Садовый, дом 17. Выйдя за калитку, и оказавшись в небольшом переулке, он посмотрел по сторонам. Неподалёку виднелся перекрёсток, к которому Сэм и направился. Немного пройдя вдоль пустой дороги он увидел впереди трамвайную остановку. Какая-то располневшая женщина с бидончиком ожидала трамвай, и каждую минуту выглядывала на дорогу. Сэм остановился из любопытства и посмотрел на неё. Затем подумал, что тоже не прочь прокатиться, и стал дожидаться трамвая.
В вагоне было пусто. Кондуктор попросил оплату за проезд, и Сэм, нащупав в кармане мелочь, предложил ему самому выбрать необходимую для оплаты сумму. Кондуктор проворчал, но взял три копейки. Сэм уселся у окна и с интересом наблюдал за домами, поливальными машинами, стоящими на перекрёстках милиционерами-регулировщиками, редкими утренними прохожими, спешащими по своим делам. Трамвай в очередной раз остановился, кондуктор объявил конечную остановку, и сообщил, что далее трамвай идёт в парк.
Выйдя из вагона, Сэм пошёл прямо по единственной улице, которая была за трамвайной остановкой. Перед ним мелькали витрины маленьких магазинчиков. У одного из такого, за стеклом, он заметил женщину, расставляющую что-то в витрине. Надпись над магазином гласила: «Антиквариат». Сэм из любопытства приблизился. Женщина, ощутив на себе его взгляд, мельком взглянула на него, затем машинально продолжила расставлять предметы. Как вдруг… Она остановилась, и очень внимательно посмотрела на Сэма. Испуг появился на её изумительно красивом лице. Затем он сменился, то ли злостью, то ли досадой, и она ушла прочь.
Магазин был ещё закрыт, поэтому попасть внутрь Сэм никак не мог. Однако, красотка так запала в сердце Сэма, что он решил найти любой повод, чтобы познакомиться с ней. Запомнив адрес магазинчика, Сэм поковылял обратно на трамвайное кольцо. Домой он вернулся, когда все ещё спали, поэтому он смог тихо пройти в свою комнату. Устало завалившись на кровать, он задумался, как бы ему овладеть вниманием красавицы. И тут ему пришла интересная мысль: «Шкатулка!»
Выбраться из дома так же тихо и незаметно, как рано утром, ему уже не удалось - в доме собирались завтракать. С первого этажа доносился смех Елизаветы Прокопьевны и гулкий басок Алекса, пахло свежезаваренным кофе и яичницей с беконом. Поэтому Сэм, придав себе вид только что проснувшегося, спустился вниз.
- Доброе утро, Тони! – улыбнулась Елизавета Прокопьевна. – Надеюсь, ты не забыл, где находится умывальник? Или мне придётся повторять тебе это всю оставшуюся жизнь? Умывайся, и мы ждём тебя на террасе. Сегодня чудесный день и мы решили позавтракать на свежем воздухе. Не забудь захватить плед - по утрам уже довольно свежо. Не хватало ещё, чтобы ты простыл.
Затем она повернулась к Алексу и продолжила:
- Вы слышали Алекс? В городе опять какая-то эпидемия простуды. Когда уже это кончится? Поговаривают, что этот вирус смертелен, но информация засекречена.
- Елена Прокопьевна, милая! Это Вам молочница, наверное, наплела? Слыхал я эту её байку. А ещё она любит добавлять, что молоко её коровы имеет целебные свойства от этого вируса, - воскликнул мужчина.
- Точно! А как Вы догадались? Вот ведь плутовка! А я ведь ей поверила, - они дружно рассмеялись над коварностью простодушной молочницы.
Сэм, слушая вполуха этот милый, никчёмный разговор, размышлял о том, как бы ему выбраться из дома со шкатулкой, не привлекая к себе внимания. Взяв плед на диване, он прошёл на террасу, и присоединился к завтраку.
Пока Алекс убирал со стола, Елизавета Прокопьевна участливо спросила:
- Как сегодня твоё самочувствие?? Что собираешься делать?
Сэм подошёл к краю террасы, облокотился на перила и закурил сигарету. Затянувшись с наслаждением, он посмотрел на старое вишнёвое дерево, нависавшее над террасой и ответил:
- Не знаю пока. Попробую что-нибудь вспомнить и напечатать. Может быть так память восстановится. Если конечно, Вы не будете меня отвлекать своей пустой болтовнёй и вопросами.
- Чудесно! – воскликнула женщина. - В таком случае я попрошу Алекса помочь мне съездить за продуктами. А вечером я испеку твой любимый пирог. Надеюсь, ты не забыл хотя бы какой сегодня день?
- Забыл, - безучастно ответил Сэм, продолжая думать о своём.
- Ах Тони, Тони! Это меня совсем не удивляет. Ты даже маленьким никогда не помнил этот день, – она ласково взглянула на сына и продолжила. – Значит вечером тебя ожидает приятный сюрприз.
Она ещё немного посмотрела на Сэма, но уже с какой-то лёгкой грустью, и зашла в дом. Сэм слышал, как она с Алексом о чём-то беседуют, но напрягать слух не стал. Поднявшись к себе, он оставил дверь слегка приоткрытой, чтобы не пропустить уход Елизаветы Прокопьевны и Алекса. После этого он устало повалился в кресло. Достав из ящика лист бумаги, он вставил его в прорезь над золотистой надписью: «Ундервудъ», и начал печатать:
«1968 год
Это не моя жизнь.»
За дверью послышались удаляющиеся шаги. Затем Елизавета Прокопьевна крикнула, уже с улицы:
- Тони, обед на столе, но надеюсь мы вернёмся раньше. Я тебя люблю!
Дверь захлопнулась. Сэм быстро вышел из комнаты, спустился вниз, и выглянул в окно, выходящее на улицу. Алекс приоткрыл дверь машины Елизавете Прокопьевне. Она улыбалась ему, и, галантно придерживая шляпку, села на заднее сидение автомобиля. Алекс обошёл машину, уселся за руль, и машина тронулась с места.
Как можно быстрее, прихрамывая, не обращая внимания на боль в ноге, Сэм поднялся к себе, отомкнул ящик стола и достал шкатулку. Затем, немного подумав, он осмотрел комнату, заглянул в шкаф, и нашёл там кусок какого-то сукна. Он быстро обернул шкатулку, вышел из дома, и пошёл в сторону трамвайной остановки. Трамвай пришлось ждать достаточно долго, и Сэм слегка нервничал. Стоя в набитом трамвае, он, при каждом его повороте, ощущал боль в незажившей ране. Доехав до конечной, он быстро зашагал в сторону антикварной лавки. Лавка была открыта, и Сэм зашёл внутрь.
В лавке было довольно темно, по углам углам её было навалено всякого барахла, стоял тяжёлый и мускулистый запах старых вещей. Огромные шкафы, кушетки и напольные часы заполняли большую часть пространства. За прилавком сидел мужчина, далеко перешагнувший средний возраст, но выглядевший достаточно хорошо и ухоженно. Он что-то просматривал в одной из книг, которых в лавке было превеликое множество. Однако посетителя он заметил сразу - старинные колокольчики на двери оповестили его о приходе гостя.
Мужчина поднялся, с прищуром посмотрел на гостя, и поклонился.
- Чего желаете, молодой человек? Продать или купить?
Сэм молчал – ведь он ожидал увидеть прекрасную незнакомку! О том, что он мог здесь встретить ещё кого-то, кроме неё, он не подумал. От волнения Сэм побледнел и ему сделалось дурно.
- Вам плохо? - спросил мужчина. – Может дать Вам воды?
И, не дожидаясь ответа гостя, он громко крикнул в сторону небольшой двери, ведущей вглубь магазина:
- Мария, принеси гостю стакан воды! Да побыстрее, - затем он быстро вышел из-за прилавка, вытащил из груды вещей какой-то старинный стул, и усадил на него Сэма.
И это было очень вовремя, потому как больная нога выла уже с удвоенной силой. Ноги подкашивались и не слушались своего хозяина, к голове волной прилилась кровь и, от волнения, Сэм потерял дар речи. И в этот момент в стене открылась дверь и оттуда вышла ОНА. Сэм замер. Вблизи она была ещё более прекрасной, чем тогда, когда он видел её утром через стекло витрины.
С грациозностью и изяществом кошки она обошла стойку, за которой ранее находился её хозяин, и подошла к Сэму. Посмотрев на него своими огромными изумрудными глазами, она даже виду не подала, что ранее уже видела его.
- Что случилось? – спросила она у мужчины, хозяина лавки, подавая стакан воды посетителю.
- Вот видишь, дорогая, товарищу стало плохо, - ответил тот.
- А я все время твержу тебе, любовь моя, что в лавке душно. Но ты ведь никогда не слушаешь меня, - с улыбкой обратилась она к мужу. Затем она обратилась к Сэму: – Вам плохо? Вы можете говорить?
Сэм все ещё не в состоянии был отвести взгляда от чувственной красавицы. Залпом выпив прохладную воду, вернул стакан и молча протянул ей шкатулку, лежавшую у него на коленях. Взяв её в руки, она развернула ткань и передала мужу. Тот взглянул на шкатулку и присвистнул – шкатулка явно его заинтересовала. Он положил её на прилавок, достал увеличительное стекло, и стал рассматривать, деталь за деталью.
- Прекрасный хьюмидор начала XIX века. Где Вы взяли эту удивительную вещицу? Какое изумительное состояние. Она Ваша? – – но, посмотрев на Сэма, сам себе и ответил. – Безусловно, она Ваша. Это чувствуется. Но неужели Вы готовы с ней расстаться? Сколько же Вы за неё хотите? Пожалуй, у меня будет для Вас одно очень-очень интересное предложение. Только Вам придётся немного подождать. Вы подождёте? Я скоро вернусь.
Он встал и торопливо направился к потайной двери. Затем, обернувшись, сказал жене:
- Мария развлеки гостя, покажи ему наши книги. Я постараюсь вернуться быстро.
Хозяин, напевая под нос какую-то незнакомую Сэму мелодию, удалился.
Сэм посмотрел на красавицу. Она была очень и очень молода, даже юна, и, безусловно, являлась самым ценным сокровищем во всей лавке. Да, надо отметить, что вкус у хозяина лавки был отменный – умел он ценить красоту, и вещей, и женщины.
- Зачем ты вернулся? – гневно полыхнула она глазами на Сэма. – Ты ведь клялся мне, что я никогда больше тебя не увижу! Ты вообще в своём уме? Как ты мог додуматься приволочь сюда Прибор? Если они узнают, что я тебе помогала, то они ведь убьют и меня, и дочь! Ты подумал о нашей дочери? Ведь Вам, гладиаторам, не впервой умирать, а что с ней будет, если она останется одна в этом мире? Ведь она же не обязана расплачиваться за твою идиотскую жизнь! А я не смогу её спасти, если они узнают, чья она дочь. Они убьют нас, убьют нас всех, Антон!
От неожиданности он попытался привстать, но разрыдавшаяся женщина упала лицом на колени к Сэму.
- Я не Антон. Я не знаю, как здесь оказался. Я случайно увидел Вас. Простите! Я сам не понимаю, что происходит!
Женщина резко вскочила. В глазах её был ужас.
- Как? – удивлённо и испуганно воскликнула она. Прибор оказался здесь, а Антон там? Спасите его, если он ещё жив! Умоляю!
Она бросилась к середине комнаты и достала из груды вещей какую-то стопку машинописных бумаг, перевязанную лентой. Быстро сунув их Сэму в руки, она шепнула:
- Это его записи, они помогут Вам! Забирайте их и уходите. Завтра вечером я буду ждать Вас в Северном парке, возле пруда, с шести до семи вечера. Постарайтесь не опоздать. А теперь немедленно уходите. Я задержу мужа.
Антон забрал шкатулку и тяжеленную стопку бумаг, вышел на улицу, и, торопливой поступью, направился к остановке трамвая. Все увиденное и услышанное не укладывалось у него в голове. Добравшись до дома, он обнаружил, что внутри никого нет. Однако, стоявшие у порога дома сумки с продуктами говорили о том, что его пропажа была замечена.
Быстро поднявшись к себе, он открыл ящик, положил туда шкатулку и рукописи, и замкнул его. Потом он спустился вниз и вышел в небольшой сад возле дома. Калитка скрипнула и во дворе показались трое. Впереди шла взволнованная Елизавета Прокопьевна, а следом за ней растерянный доктор и Алекс. Елизавета Прокопьевна причитала по поводу своей неосмотрительности и доверчивости. Алекс молчал, а доктор просил её не волноваться, говоря о том, что все образуется. Сэм вышел из-за дома и поздоровался. Все трое от неожиданности остановились.
- Что-то случилось? – обратился он к доктору.
- Случилось!? – воскликнула Елизавета Прокопьевна. - Мой сын случился на свет в этот день сорок лет назад и каждый день теперь, все эти сорок лет, я живу как на вулкане.
Женщина разрыдалась, и доктор прижал её к себе. С укоризной посмотрев на Сэма, он ответил на его вопрос:
- Ну что ж Вы, друг милый, так матушку свою разволновали. Так ведь и до инфаркта не далеко. Где Вы были все это время?
- Тут в саду, - соврал Сэм. – Я прилёг, задумался и задремал. Видно сон был крепким, и я не услышал, когда вы пришли. Чего вы все так перепугались? Куда я мог деться с больной ногой.
Алекс внимательно взглянул на него, но ничего не сказал. Сэм сделал вид, что не заметил этого взгляда.
- Что же Вы в саду не поискали его? – спросил доктор Алекса.
- Да кто ж мог подумать? – уклончиво ответил тот.
Пока Алекс и Елизавета Прокопьевна разбирали сумки с продуктами и накрывали обед на стол, доктор сделал перевязку Сэму, и похвалил его за то, что все на нем заживает «как на собаке». Потом он спросил, не мучают ли его боли. На утвердительный ответ Сэма, доктор выписал ему рецепт, и сказал, что заказать эти порошки можно только в одной аптеке, адрес которой он указал внизу рецепта. После этого все сели обедать, и никто больше к произошедшему сегодня случаю не возвращался.
После обеда, сославшись на усталость, Сэм поднялся к себе. Он запер дверь и даже прикрыл замочную скважину шторкой, чтобы никто не мог наблюдать за ним. Он открыл ящик стола, аккуратно достал шкатулку, и внимательно осмотрел её ещё раз, стараясь не пропустить ни одной детали. Шкатулка была массивной, верх её был из бурого камня, с рисунком из светлых прожилок, напоминавшим срез дерева. По бокам она была украшена и обрамлена серебряными металлическими бляшками и завитками. В том же стиле были сделаны ручка и замок.
Когда он поднял крышку шкатулки, её верхняя часть автоматически сложилась вдвое, превратив хьюмидор в маленький, изящный клавесин, с сигарами вместо клавиш.
Осмотрев шкатулку со всех сторон, он не нашёл у неё никаких намёков на тайные замочки или потайные отсеки. Аккуратно завернув шкатулку в сукно, Сэм положил её обратно, в ящик. Взяв рукопись, он закрыл ящик на ключ. Устроившись поудобнее в кресле, он собрался прочитать то, что дала ему Мария. Надо сказать, что стопка листов была внушительной. Это был дневник.
2 марта 2017 г.