Мы русские. Мы дети Волги.
Для нас значения полны
ее медлительные волны,
тяжелые, как валуны.
Евгений Евтушенко
Якоб Иванович Бах - шульмейстер в немецкой поволжской колонии Гнаденталь, не без странностей - любит грозу в начале мая, сочинения Гёте, а детей, которых приходится учить, кажется, любит не очень. Типичный маленький человек в типичной маленькой колонии где-то на Волге. Однажды этого ничем непримечательного человека приглашают вместе с провожатым, молчаливым киргизом, на таинственный правый берег Волги, где до этого никто из Гнаденталя не бывал (да нет там ничего, точно тебе говорю) и оказывается на хуторе местного великана Удо Гримма, который велит Баху обучать его дочь Клару наукам. Дочь при этом скрывается за перегородкой, а учёба должна происходить при неустанном наблюдении немой старухи-служанки, отказаться от предложения тоже нельзя – потому что, удивительным образом, Бах не может выйти к берегу реки и выбраться с заколдованного хутора самостоятельно.
Конструкция этого на удивление полного романтических и литературных аллюзий романа кажется довольно каноничной. Мир Поволжья, казавшийся поначалу реальным, становится сказочным без предупреждения – кажется, что в момент животворящей грозы, в которую попадает герой до первой переправы на другой берег, происходят какие-то метаморфозы с этим миром – вот и появляются суровый землевладелец и его красавица дочь, в которую Бах неизбежно влюбится, и благодаря которой жизнь его изменится в корне – например, совершенно неожиданно для себя самого, станет отцом и мужем, потеряет способность говорить, но познает настоящее счастье, а также начнёт свою летопись жизни – двадцать один год поражений, разорений, предательств, труда, надежды, отчаяния и бесконечной любви. Яхина, сама в прошлом учитель немецкого языка, и сама создаёт целый сказочный мир, основанный на сказаниях и известных немецких народных сказках. Переплывая реку, герой оказывается в другом мире, в котором царят свои законы. Этот мир оказывается практически не подвержен влиянию жизни извне – революции и войны обходят его стороной, даже само время над ним, кажется, не властно – в какой-то момент герой не может определить ни свой возраст, ни смены времён года. Вокруг – река, символ переменчивости, жизни и, разумеется, памяти – поглотившая главные приметы происходящего вокруг времени, как будто не выпуская их на берег и охраняя героя.
Гнаденталь, попавший в маховик времени и управляемый теперь представителем власти коммунистом и горбуном Гофманом, не узнать. Гофман, олицетворение крошки Цахеса (Гофманом же настоящим и созданного) буквально одержим лингвистикой – все традиционные выражения и афоризмы Гнаденталя он собирает с настоящим фанатизмом, но с чисто прагматичной целью – очистить язык от инородных присказок, заменив немецкие идиомы на народные. Когда выясняется, что Бах может ещё и сочинять сказки, отношения между ними приобретают торгово-деловой характер: сказки в обмен на еду. Шульмейстер становится сочинителем вымышленного мира на основе мира реального – с каждого встречного берёт по характеру, по черте лица, с Гнаденталя – место действия, а из пережитого им лично – собственно, сами сюжеты. Реальность начинает вновь искажаться – выдумка, становится реальностью – чтобы потом, как обычно и бывает с непрошенными чудесами, потребовать свою плату.
Для Баха жизнь оказывается посвящена детям – как он думает, эти дети ему чужие по крови, так что можно их полюбить, как родных? Он не задаёт себе вопроса «моё ли это дитя?», а просто принимает это, как данность. Его жизнь равняется жизни детей, которых едва ли не в буквальном смысле подбрасывает ему Волга. Лишённый речи, языка (то есть, самого, по мнению Гофмана, главного) – Бах пытается бороться с окружающим миром доступными ему способами, оберегая самое родное, словно желая законсервировать принадлежащее ему в заповедной зоне собственного мирка. Но внешние обстоятельства, разумеется, оказываются на свой лад сильнее – бороться против его натиска бесполезно. Линия отца по одну сторону реки продолжается по другую – отец народов, или просто - Вождь, так же пытается решить для себя важный вопрос – можно ли любить чужих детей как своих? Он рассуждает о людях, живущих в его стране, чужаков – тех самых голодающих немцев Поволжья, ставших вдруг страшно неудобными. Они тоже «дети мои», как называла их когда-то Екатерина II в своём манифесте о разрешении расселения иностранцев по России. Вождь, в отличие от колонистов, прописан таким же великаном, как и Удо Гримм – он большой, как и эта страна, а они маленькие – разменная монета в учебнике истории, а в то же время и извечная тема маленького человека в большой русской литературе.
Работа над романом проделана большая – писательница отправилась путешествие по Волге, посетив поволжские краеведческие музеи Саратова, Энгельса (бывший Покровск) и Маркса, изучала архивные газетные подшивки, мемуары колонистов (одна из колонистов – Анна Янеке – упоминается в послесловии), смотрела и кино – так, одна из лент, осевших в музейных архивах, фильм «Мартин Вагнер» 1928 года, снятый по повести венгерского революционера Белы Иллеша «Ковёр Степана Разина», послужил живой натурой для героев и места действия романа. По сюжету ленты, в немецкую колонию Малиенталь отправляется фронтовик Мартин Вагнер с задачей навести порядки и вырвать сельсовет из рук кулаков. В фильме и в самом деле можно увидеть и прототипа Удо Гримма, и его служанки Тильды, появится там и горбун (правда, совсем не прекрасный), прототип персонажа Гофмана легко узнаётся и в самом Вагнере. Узнаваем и сам Гнаденталь-Малиенталь, над домишками которого высится белая церковь с колоколом, а на пристани рассыпаны многочисленные арбузы. Так сама писательница неожиданно кажется Бахом наоборот – тот выдумывал сказки, и они становились реальностью, Яхина же реальность превратила в сказку. Вряд ли здесь уместен вопрос о том, почему Яхина не писала в полной мере исторический роман - конечно, художественное произведение это не архивная справка с именами и фамилиями, вписанная в суровые двадцатые, однако, при этом, реальность не стала менее реальной.
Совершенно удивительная история случилась с Гузель Яхиной после выхода «Детей» - она получила письмо от одной из читательниц, которая рассказывала – это же всё про её деда. По фамилии Бах, скромный школьный учитель из Саратова, пережил арест и депортацию в Казахстан – словом, основные пункты жизни Якоба Баха выдуманного совпадают, словно Яхина писала своего героя с конкретного человека. Но только это не так – потому-то подобное совпадение и кажется чудом, вплоть до фамилии и некоторых жизненных нюансов. Так, в общем-то, часто и бывает – художественный вымысел оказывается то каким-то невероятным совпадением с реальностью, о котором автор и знать не знал, то (и это самое удивительное) – пророчеством.
Ровно так же, как превращались в реальность сказки самого шульмейстера Баха.
Если публикация вам понравилась, ставьте «пальцы вверх и подписывайтесь на канал, он будет изредка появляться в вашей ленте «Дзена».
«Подзеним» вместе! Другие книжности на телеграм-канале «Книгиня»