ВНУТРЕННИЙ ЛОНДОН
Московские пабы 90-х – отдельная институция, сыгравшая в строительстве столичной ресторанной цивилизации роль неглавную, но историческую. В первой половине указанной декады из пивных развлечений импортного толка здесь присутствовали мексиканцы и ирландцы. Ирландцы появились чуть позже, однако и обосновались крепче, как ирландцы в Нью-Йорке в 19 веке. По сравнению с мексиканскими мерзавчиками «Sol» и «Dos Equis» разливной гиннесс, разумеется, был символом прогресса.
Несколько ирландских заведений во времена, когда в Москве еще не было ни гастропабов, ни гастарбайтеров, наделали определенный переполох, причем переполох почти идеологический – с едва ли не религиозным почитанием правильного гиннеса и почти вэдэвэшным размахом празднования дня святого Патрика. Сциллой и Харибдой (благо располагались на расстоянии нетвердой пешей прогулки) тогдашнего пивного угара стали соответственно «Салли о Брайенз» и «Рози о Грэдис». Рози давно закрылась, а Салли жива – под вывеской столь неприметной, что заказные таксисты, как правило, долго ездят взад-вперед в тщетных поисках запропавшего клиента. Заведению ровно двадцать лет, в пересчете на московский ресторанный календарь это уже практически дом-музей, заслуживающий мемориальную табличку (хотя бы для ориентации таксистов) — по лондонским меркам это примерно как паб, где напиваются с какого-нибудь 1897 года.
Попытки глобальной фетишизации ирландского паба ко второй половине девяностых окончательно захлебнулись – пожалуй, последний всплеск интереса можно было зафиксировать на волне популяризации сидра, потом люди какое-то время еще выбирали между «Стронгбоу», и «Магнерс», потом и вовсе все утихло. Фетиш исчез, но тотем остался, и люди тут по вечерам всегда есть – в диапазоне от немолодых байкеров до пресс-секретаря «Роснефти» Михаила Леонтьева.
Еда в «Салли» ровно того толка и качества, которая лучше всего описывается примирительной конструкцией «могло быть хуже» - прескверные фиш энд чипз и вечно пересушенный стейк из лосося уравнены мало-мальски пристойным бефстроганов и фирменным бургером Салли.
На стенах висят гитары, архивные рекламы, вроде «Beer helps ugly people have sex» и армейские плакаты, посвященные рациональной резке лука. У окна трется большой серый кот. Теперь, когда в моде вроде как российский крафт, а экспатов в городе становится все меньше, «Салли» тем не менее сохраняет это странное, но приятное ощущение не дома, но постоялого двора, куда ноги заносят по долгу какой-то странной службы. Возникающая с завидной периодичностью (и с той же периодичностью рушащаяся) мечта превратить Москву в Лондон странным образом нейтрализуется как раз в старорежимных партизанских местах, подобных «Салли». Это и есть московский Лондон, сиди не высовывайся, другого все равно не будет. Кстати, кредитные карты тут не принимают – все как двадцать лет назад.