Первый же боевой вылет лётчика-добровольца Александра Васильева стоил ему свободы. Гордому орлу русской авиации обрезали крылья и бросили за решётку.
Самый известный лётчик-спортсмен в России перед Первой мировой войной. Победитель группового перелёта С-Петербург-Москва 1911 года, Васильев демонстрировал своё мастерство во многих городах европейских и азиатских губерний Российской империи. На гастролях в Пятигорске в июле 1914 года он восхищал жителей "мёртвыми петлями", там и застала его война.
Васильев вступил добровольцем в действующую армию и спустя неделю вместе со своим аэропланом "Моран" прибыл в распоряжение командующего Киевским военным округом.
В день вылета, 9 августа 1914 года, как назло, испортилась погода. С севера наплывали серые облака, накрапывал дождь, налетал порывистый ветер. Почва аэродрома пропиталась влагой. Александр Алексеевич посматривал на небо, надеялся на прояснение, хотя знал, что все равно придется лететь. «Только бы аэроплан не скапотировал при взлете».
Васильев должен был лететь не один, а с наблюдателем — генерал-лейтенантом Е. И. Мартыновым, бывшим начальником Заамурского округа пограничной стражи, а затем командиром корпуса. В 1913 году генерал побывал на Балканах, словом, являл собой образец боевого военачальника, знающего толк в рекогносцировке.
Мартынов приехал на штабном легковом автомобиле. Дружески улыбаясь, подошел к летчику, протянул для пожатия руку.
— Итак, вместе летим, суб-лейтенант Васильев, — промолвил генерал рокочущим баском. — Я о вас слышал много лестного как о лучшем летчике Отечества нашего. Надеюсь, и в ратных делах вы будете на высоте. Впрочем, где еще быть летчику, как не на высоте.
И он рассмеялся, довольный своей шуткой.
— Задание вам известно, господин Васильев?
— В общих чертах.
— Ну в воздухе я вас сориентирую. Предупреждаю: разведка не так проста, как может показаться на первый взгляд. Эти шельмы-австрийцы умело маскируются. А во-вторых, с высоты порой трудно разобраться где что.
— Вы летали когда-нибудь, господин генерал? — в свою очередь, не без иронии, спросил авиатор.
— Признаюсь: не летал. Но теоретически, по опыту минувших войн, Балканской например, изучил роль авиации в войне. Будем действовать сообща. Договорились?
Александр молча кивнул головой. Его поразил несколько бодряческий тон Мартынова, за которым, вероятно, скрывался страх перед неведомым. А может быть, генерал-лейтенант надеялся, что при таком опытном летчике можно не волноваться.
— Прошу, генерал, занимайте место на заднем сидении и приготовьте свой револьвер на случай отражения атаки вражеского аэроплана.
— Вы думаете?!
— Всякое может статься. Война — не маневры.
— Это верно, — подтвердил Мартынов и расстегнул кобуру.
Васильев сел на пилотское сиденье, надел очки, взялся за ручку управления. Когда мотор заработал и удерживавшие машину солдаты отскочили в стороны, «Моран» пробежал по полю, разбрызгивая лужи, с трудом поднялся в воздух. «Слава богу, пронесло». Пилот обернулся к генералу, приподнял руку, тот в ответ кивнул головой.
— Курс на юго-запад, — прокричал он.
Аэроплан летел на высоте 1000 метров под облаками, нередко сыпавшими дождем. С интересом и тревогой Александр Алексеевич рассматривал все, что видел внизу. Под крыльями самолета расстилались желто-зеленые поля, рощи, мелькали села и хутора. Через час полета показались мутные воды реки Стырь, за ней — Буек, один из намеченных пунктов маршрута. На дорогах не видно было крупных воинских частей противника. Попадались небольшие кавалерийские разъезды, незначительные обозы. Дальше по курсу лежал Львов.
Теперь надо быть еще внимательнее, ибо основная цель воздушной разведки — определить места дислокации войск противника, их численность, характер укреплений. Но странное дело: и здесь не наблюдалось скопления крупных австрийских сил. Встречались мелкие части, отдельные обозы, биваки, батареи, эскадроны конницы. Было очевидно, что противник отвел главные силы в свой тыл, оставив лишь части прикрытия. Васильев обернулся назад, генерал что-го говорил ему, показывая вниз, но из-за рокота мотора ничего нельзя было разобрать. Очевидно, наблюдатель тоже удивлялся малочисленности сил противника на этом направлении.
Самолет приближался ко Львову. Васильеву было известно, что вокруг города расположены мощные форты, где имелось большое количество артиллерийских орудий, в том числе и приспособленных для ведения огня по самолетам. Здесь надо быть особенно осторожным, и летчик стал набирать высоту. Высотомер уже показывал 2200 метров. Вот они, крепкие узлы обороны, рассчитанные на долгую осаду. Немало придется потрудиться русским войскам, чтобы сломить сопротивление австрийцев, взять штурмом город.
Как и следовало ожидать, противник заметил высоко плывущий в небе «Моран» и открыл по нему стрельбу. Александр Алексеевич видел возникающие внизу вспышки орудийных выстрелов и клубки разрывов снарядов в воздухе. Эти клубки приближались к аэроплану. В конце концов, австрийцы могли пристреляться и тогда... Но Васильев продолжал вести самолет над фортами, а сидевший на заднем сиденье Мартынов наносил данные на карту.
Вдруг... В таких обстоятельствах всегда бывает «вдруг», оправдываются опасения людей, ожидающих смертельной опасности. Австрийский снаряд с грохотом разорвался рядом с самолетом. Удар был настолько силен, что летчик не мог удержать машину, и она, опрокинувшись через правое крыло, стала стремительно падать. Гибель казалась неизбежной. Однако хладнокровие Васильева, его высокое пилотское искусство помогли выйти из трудного положения. Александр Алексеевич выровнял падающий самолет. Кожух мотора был разорван, горячее масло брызгало в лицо. Васильев выключил мотор снижающейся машины, потом снова включил его. Конечно, в таком положении следовало бы совершить посадку и попытаться исправить поломку, но это означало плен.
— Надо лететь обратно, голубчик, — кричал за спиной генерал Мартынов, — авось, дотянем до своих.
Васильев развернул самолет и полетел на восток. Мотор из-за повреждения цилиндров работал с перебоями, фюзеляж неестественно трясло, брызги масла залепляли очки, мешали ориентировке. Теперь «Моран» летел уже на высоте 700 метров, по нему часто вели огонь из винтовок.
После часового полета на израненной машине достигли станции Езерна, что находилась между Буском и Тернополем. Казалось бы, спасение близко. Каких-нибудь 10 минут полета, и экипаж опустится на территории, занятой русскими войсками. Но тут раздался взрыв, в кожухе самолета образовалась большая дыра. Мотор перестал работать.
Васильев планирующим спуском посадил самолет на поле. Но едва «Моран» коснулся земли, как из деревни выскочило несколько вооруженных австрийцев. Последовали окрики «Хальт!», «Хенде хох!».
— Вот и все, голубчик, — скорбно подытожил генерал. — Для нас война кончилась. Глупо.
— Нет, не все, — возразил Васильев,—для меня, по крайней мере. С пленом не смирюсь.
— Увидим, увидим...
Потом был допрос в блиндаже какого-то штаба. Австрийский офицер задавал много вопросов, касающихся расположения войск Юго-Западного фронта, планов командования, но Александр Алексеевич отказался отвечать на них. Не скрыл лишь одного (это подтверждалось и его личными документами): да, он суб-лейтенант Александр Васильев. Да, вы правы, господин оберст, тот самый знаменитый русский летчик, о котором писалось в газетах и журналах. Пришел на фронт добровольно защищать свою родину. Надеется еще бороться, несмотря на внезапный плен. Вы ничем не купите и не запугаете меня. Да, верю в победу русского оружия.
Васильева под конвоем отправили во Львов. Поместили в гостиницу, в комнату, у двери которой постоянно торчал часовой. Два раза в день ему приносили отвратительную пищу. И два раза в день его допрашивали высшие чины, пытаясь выведать секретные сведения, но ничего не добились. Ему пригрозили расстрелом на основании военного закона: вражеский летчик, обнаруженный в тылу, за линией фронта, рассматривается как шпион и может быть приговорен к расстрелу.
Однако за несколько дней до освобождения русскими войсками Львова, Александра Алексеевича увезли в Вену, а через некоторое время поместили в лагерь военнопленных.
Русское военное ведомство вело переписку об его освобождении. На протяжении ста лет родственники и историки считали, что Васильев умер в плену, в австрийском лагере для военнопленных в 1918 году.
Однако совсем недавно в архивах петербургский историк обнаружил документы, из которых следует, что великий русский авиатор Васильев вернулся в Петроград из плена летом 1917 года. До конца года находился на излечении в госпитале и запрашивал указания Штаба Юго-Западного фронта о дальнейшей службе, но в его услугах больше не было нужды...
***
Узнали что-то новое? Поставьте палец вверх «мне нравится», поддержите авторов!