Командир 6-ой роты сидел на броне и пил из банки. Броня принадлежала БТРу его же роты, а в банке, дико и необычно, белело молоко. Самое обычное молоко.
- Сколько погибло людей?
- Правда, что не осталось командиров?
- У вас в подчинении только мальчишки?
- Вам хватило боеприпасов?
Сколько погибло – все наши.
Командиры остались. Не все и некоторые уже не полностью.
Мальчишек здесь нет. Половина дедов у нашего призыва ушла на свою войну в наши же восемнадцать.
Боеприпасы… Ему так и хотелось услышать – конечно, не хватило.
Маня, сидя на броне, не отрываясь пил свое молоко. Иногда отставлял и снова прикладывался. Он хорошо смотрелся, в спецкамуфляже, офигенной кепке и самой настоящей разгрузке с ремнями, кармашками под ВОГи и обычные гранаты.
А журналисты, родившись как грибы после дождя, спрашивали-спрашивали и спрашивали. Гул, карканье и ко-ко-ко, пока Маня не передал банку пацанам, сидевшим на броне рядом и хмуро рассматривающим штатских с камерами и микрофонами. Журналисты разом умолкли и нацелились на Маню всей своей техникой. А он просто достал из кармана станцию.
- Выезжаю.
И все.
- Перекур пять минут и поехали.
Он сам не курил, но пацанов уважал, да и молоко, опять же. Длинный, сухой и остроносый, уставился на мужика в синей жилетке, так и ждущего от него чего-то важного, сплюнул и решил заняться проверкой магазинов – все ли полные?
- Товарищ…
Маня покосился на красиво улыбающуюся деву с микрофоном и сплюнул еще раз. Та явно расстроилась. Но командиру шестой было на нее накласть.
Этим утром у него случились совершенно стеклянные и красные глаза. Возможно, что именно сейчас Маня держался только на молоке и нервах, заведенных до предела. И ему совершенно точно не хотелось говорить о командирах, мальчишках и боеприпасах. Всего такого добра ночью хватило всем, включая пацанов, уже прикончивших банку и дымящих. Кто-то из них, Казах, скорее всего, уже спал, привалившись к соседу.
Шестая гоняла между ТГ-6 и Гребенским всю темную ночь, без луны и звезд. Объезжала местных, явно кем-то выгнанных на дорогу, чтобы не пустить грузовики на заставу. Привезла на своих стальных спинах нескольких раненых, убитых, убитого старлея самой первой притащила разведка. И ему совершенно точно не хотелось делиться мыслями с вот этими вот людьми, ждущими чего угодно, кроме самой простой правды.
Что тут, на Северном Кавказе, летом девяносто девятого года снова война.
Что ее никто не называет войной в Дагестане, но от этого она не пропадет.
Что здесь нет спецназа, а есть самый обычный полк ВВ, просто пехота.
Что все наши краповики давно переведены в отдельный ОСпН и мы справились сами.
Что против пацанов, там, на заставе, были минометы из камазовских карданов, наши же РПГ, розданные после развала СССР всем подряд и не совсем чеченцы.
Что пресловутый «груз-200», двухсотые, для нас пока еще живые люди, просто куда-то пропавшие… на совсем.
Что…
- Допили молоко?
Маня повернулся к сопровождению.
- Молодцы. Поехали, надо саперов туда проводить.
Девяностые, война и Шомпол
Девяностые, война и женщина на войне
Девяностые, война и горячая любовь