Мне очень хотелось знать поподробнее о том, как 1-я танковая армия форсировала Вислу. И я решил расспросить об этом одного из самых информированных работников штаба Матвея Тимофеевича Никитина, моего старого знакомого. В сорок первом капитан Никитин в штабе нашей бригады получал первые уроки мужества и овладевал трудной военной профессией оперативного работника. Когда Катуков командовал корпусом, Никитин был у него начальником штаба, а в штабе 1-й танковой армии стал бессменным и незаменимым начальником оперативного отдела, передо мной предстал стройный, молодой полковник с пятью орденами на груди, возмужавший, с проницательным озабоченным взглядом.
Матвей Тимофеевич, обычно сдержанный, молчаливый увидев меня, оживился.
Сначала потолковали о давних событиях осени и зимы сорок первого года. Вспомнился нам один эпизод. В те дни служил в штабе у Катукова человек, который очень боялся обстрела и бомбежки. Он охотно уезжал с поручениями в тыл, а когда приходилось подолгу задерживаться на командном пункте, ворчал: «Вот сиди тут как дурак и жди пока тебя не убьют». Зимой вручали работникам штаба награды; боязливый товарищ, конечно, ничего не получил и опечалился. Тогда-то к нему и подошел Катуков, положил руку на плечо и сказал: «Надеюсь, ты понимаешь, почему тебя не наградили? Боишься. Кланяешься каждому снаряду каждой пуле. Нехорошо. Привыкай к боевой обстановке. Думаешь, я не боюсь? Боюсь. Жизнь мне дорога. Да и другие тоже боятся, но виду не показывают, держат себя в узде. Страх к добру не ведет. Не к лицу он гвардейцам».
— Где же теперь этот товарищ? — поинтересовался я.
— Жив-здоров, сообщил Никитин, — служит исправно и награжден.
А потом Матвей Тимофеевич рассказал мне о боях на Висле, водя указкой по большой карте, разостланной на столе.
— Через пять дней после форсирования Западного Буга армия соединилась с конно-механизированной группой генерала Баранова, закрыв тем самым Бродский котел. Еще через пять дней наши танки вышли к реке Сан, форсировали ее и стали расширять плацдарм. А в это время корпус генерала Гетмана помог танкистам Рыбалко взять крепость Перемышль. Двадцать седьмого июля командующий 1-м Украинским фронтом маршал Конев поставил армии новую задачу — немедленно совершить переход к Лежайску с целью выйти к Висле. За один день армия прошла девяносто километров, а ночью двадцать девятого разведчики Подгорбунского, мотоциклисты Мусатова и передовой отряд 1-й бригады на подручных средствах переправились через Вислу. Вот здесь.
Никитин ткнул указкой в населенный пункт Баранув. И добавил:
— А поблизости форсировала Вислу танковая бригада Гусаковского. Всего три дня назад она дралась у Перемышля, за что была награждена орденом Ленина, и после стокилометрового марша сразу же начала переправу. Хороши темпы, не правда ли?
Зазвонил телефон. Матвей Тимофеевич снял трубку, отдал какое-то распоряжение и снова продолжал рассказ:
— Переправа оказалась трудной. Наши мостовики отстали. У передовых частей тринадцатой армии, подошедших к Висле, переправочных средств не было. Форсировали реку на подручных средствах. Все пошло в ход — лодки, плоты, бревна. Помогли нам поляки добровольцы. Фашисты сопротивлялись отчаянно: обстреливали наши части, бросались в контратаки, даже выходили навстречу нам на лодках и завязывали бой на воде; они бросили сюда свою авиацию. Командарм сам поехал на берег, руководил переправой. Подоспел саперный батальон. Навели под огнем понтонный мост. Пошли танки. Пять раз мост рушился под бомбами. Его снова восстанавливали. Две ночи и два дня продолжалось противоборство на реке. В самые трудные минуты бойцы видели рядом с собой командарма, и это их воодушевляло. Чтобы облегчить переправу, по совету Катукова прибегли к хитрости. Вызвали химиков и устроили дымовую завесу. Вернулся Михаил Ефимович с реки как с пожара — плащ- накидка вся в грязи, лицо в копоти...
А тут — новые события: гитлеровцы предприняли наступление на восточном берегу, пытаясь отрезать нас от переправ. Ситуация сложилась явно не в нашу пользу. Посуди сам: основные силы наши за Вислой, тылы только подходят; танковая армия Рыбалко должна форсировать Вислу на соседнем участке, но она еще не подошла. Что делать? Момент драматический. Обратился командарм в штаб фронта. А он в тот момент ничем не мог помочь. Маршал Конев сказал: «Держись, Катуков, скоро подойдет Рыбалко!» И вышло очень похоже на известную пословицу: на Рыбалко надейся, а сам не плошай.
— Какое же решение принял Катуков? — спросил я.
— Командарм не растерялся, — сказал Никитин. — Помнишь, что он говорил еще под Москвой? «Никогда не вводи в бой все силы, имей резерв». На восточном берегу в резерве стояла танковая бригада Ивана Бойко. Михаил Ефимович поехал к нему, растолковал обстановку, наказал: «Знаю, ты мастер атак, стремительных рейдов. Забудь об этом. Стой в обороне, не пускай врага к Висле, сколько бы его ни было. Вся наша армия смотрит на тебя. Не подведи!» И Бойко оправдал его надежды. Он поставил свои танки в засады и с приданным мотострелковым полком два дня сдерживал натиск двух немецких дивизий, а там и танки Рыбалко подошли. Затея немцев не удалась. Как видишь, теперь мы все здесь, на плацдарме, — заключил свой рассказ Никитин. — И не одни. Танковая армия Рыбалко по нашим переправам прошла, рядом армия Пухова дерется. Но напряжение боев не ослабевает...
Распрощавшись с Матвеем Тимофеевичем, я поспешил в бригады к танкистам.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!