Написать прямо, что чувствует персонаж, должно быть способом срезать путь, заставить читателей тоже это прочувствовать, верно? Так действительно можно подумать. В конце концов, мы познаём историю через персонажа. Их переживания – наши. На самом деле, верно обратное. Напиши, что чувствует персонаж, и довольно велик шанс, что – парадоксально – читатель не почувствует ничего.
Вот пример: «От страха у него свело желудок». Когда вы это читаете, ваш желудок сводит? Вероятно, нет. Или вот: «Она метнула на него злой взгляд». Вы чувствуете кипение страсти? Не-а. Не слишком.
Такие чувства не пробуждают в нас эмоций потому, разумеется, что мы читали о них слишком часто. Взгляды притупились. Что действует на читателей – так это те эмоции, которые свежи и неожиданны. И при этом они должны быть настоящими и реалистичными. Иначе они покажутся натянутыми, отзовутся фальшью и не вызовут в читателе ответных эмоций.
Умелые авторы играют против ожидаемых эмоций. Они опускаются на несколько эмоциональных уровней, чтобы найти то, что удивит читателя. Всегда есть какая-то другая эмоция. Момент в истории – это эмоциональный слом. Есть множество точек зрения на ситуацию и множество способов прочувствовать каждый отдельно взятый момент. Остановите историю в любой точке, спросите персонажа, от лица которого ведётся повествование, что он чувствует. Всегда найдётся больше одного ответа. Спросите двух персонажей, что они чувствуют о происходящем, и никогда они не ответят одинаково.
Люди – сложные создания. У нас есть чувства на поверхности и чувства в глубине. Есть чувства, которые мы сжимаем, прячем и отрицаем. Есть чувства, которых мы стыдимся, которые слишком многое открывают и делают нас уязвимыми. Наши эмоции могут быть исключительно тривиальными или настолько возвышенными, что кажутся глупыми. На то, что мы чувствуем, неизбежно оказывают влияние наша история, мораль, убеждения, политика.
Также наши чувства общественны. Мы «читаем» других людей. Мы можем транслировать эгоистичные, злые и разрушительные эмоции. Мы можем сохранять благородные, бескорыстные и смелые чувства для себя. Мы смеёмся на похоронах и плачем на свадьбах.
Мы прозрачны. Мы неясны. Мы ненавидим. Мы любим. Мы испытываем сильные эмоции по отношению к своим ботинкам и пожимаем плечами в ответ на катастрофы, увиденные по телевизору. Мы – отлично настроенные датчики правильного и неправильного, а также ужасные примеры для наших детей. Мы – ходячие противоречия. Мы – энциклопедии сердец.
Наши чувства ещё и динамичны. Они меняются. Они могут обернуться противоположностью в одну секунду. Мы можем разрываться, смущаться, расстраиваться, что означает просто то, что эмоции конфликтуют. Мы можем впасть в оцепенение, выключиться, впасть в апатию или раздрай. Мы можем быть мёртвыми внутри или ожить. Мы испытываем пробуждения, надежду и радость, осознаём себя.
С таким количеством богатого человеческого материала для работы, я разочарован тем, что столь большое количество рукописей предлагают ограниченное эмоциональное меню. Я хочу пировать над жизнью, но вместо этого передо мной ставят перед меню фаст-фуда, ограничивая выбор одним или двумя пирожками, средней или большой картошкой. Иными словами, я вижу меню из простых, первичных эмоций. Другие авторы стремятся произвести впечатление, стараются добиться реакции или так бездумно прописывают чувства персонажа, что я чувствую себя посетителем галереи непостижимого современного искусства. Я не могу понять.
Чувства, которые писатель выбирает в первую очередь, часто очевидные, лёгкие и безопасные. Это те чувства, которые, как считают авторы, нужно использовать, чтобы продать истории. Это работает только с первичными эмоциями, потому что это то, что чувствуют все – и это правда. Но ещё такой подход ограничивает картину.
Так как писателю создать эмоциональный сюрприз? Возможно ли быть одновременно искусным и доступным? Можем ли мы ощутить эмоции, разделить их, даже если не предвидели их появления? Определённо.
Давайте начнём с примера от мастера вторичных эмоций – Рэя Брэдбери. Герой романа «451 градус по Фаренгейту» Гай Монтэг – пожарный из будущего, который сжигает книги. Он наслаждается своей работой, пока не встречает семнадцатилетнюю девушку, которая заставляет его переосмыслить ситуацию. После начала трансформации его вызывают помочь сжечь дом, полный книг, и Монтэг втайне берёт одну себе. После этого дом вместе с содержимым обливают керосином. Женщину, которая там живёт, побуждают уйти, но она отказывается и поднимает…
Обыкновенную спичку.
Увидев её, пожарные опрометью бросились из дома прочь. Капитан Битти, соблюдая достоинство, медленно отступал к выходу. Его лицо было опалено, лоснилось от тысяч пожаров и ночных тревог.
«Господи, – подумал Монтэг, – а ведь как верно! Тревоги всегда звучат по ночам. Днём – никогда! Это потому, что огонь ночью красивее? Зрелищнее, эффектнее?»
Битти добрался до дверей, его розовое лицо выражало испуг. Рука женщины, в которой она сжимала спичку, дёрнулась. Воздух вокруг неё расцветал парами керосина. Монтэг чувствовал, как спрятанная книга бьётся в его грудь как сердце.
Небрежный писатель сосредоточился бы на ужасе Монтэга перед тем, что должно произойти. Нет! Не надо так делать! Бредбери, однако, знает, что очевидная эмоция не приведёт к желаемому результату. Вместо этого он изображает чувство, которого мы не ждём: восторг Монтэга.
Восторг? Вспомним, что Монтэг – пожарный, который получает удовольствие от разжигания огня. Ему знаком трепет, с которым смотришь на горящие книги. Выражение на лице его начальника, Битти, снова зажигает это чувство, пусть и ненадолго, несмотря на то, что сердце Монтэга меняется. Поскольку Бредбери обходит ожидаемую эмоцию, мы неизбежно чувствуем что-то сами. В этой ужасной ситуации мы вынуждены оценивать чувства Монтэга относительно наших собственных. Как иначе? Неужели мы почувствовали бы его восторг? Нет. Или да, если бы мы были Монтэгом.
Бредбери не был первым писателем, который это понял. Литературные гиганты, такие как Харди, Уортон, Форсайт, Лоренс и многие другие знали, что писать об эмоциях так же необходимо, как о любом другом. Они понимали и другое: чтобы это работало, писать об эмоциях нужно хитро. Иными словами, нужно удивлять читателя.
Один из менее известных, но определённо стоящих чтения романов Дафны Дюморье «Моя кузина Рэйчел» (1951) написан о молодом и упрямом Филиппе Эшли. Его вырастил любимый кузен Эмброз, закоренелый холостяк. Когда Эмброз вынужден для лечения уехать на зиму в Италию, Филипп расстроен разлукой, но вынужден остаться, чтобы присматривать за имением Эмброза, которое, предположительно, он унаследует. В отсутствие Эмброза Филипп чувствует себя жалким, а потом он получает ещё более сильный удар: приходит письмо, в котором говорится, что Эмброз встретил их отдалённую родственницу – яркую, но загадочную Рэйчел, – влюбился в неё и женился.
Дюморье обыгрывает этот момент так:
Письмо пришло около половины шестого, я только что пообедал. К счастью, я был один. Сиком принёс корреспонденцию и оставил её мне. Я положил письмо в карман и направился через поле к морю. Племянник Сикома, державший на берегу небольшую мельницу, поздоровался со мной. Он развесил на каменной стене рыболовные сети, чтобы они подсохли под заходящим солнцем. Я едва ответил, и он, вероятно, счёл меня грубияном. Я перебрался через камни на узкий риф, который выдавался в маленькую бухту. Я часто плавал там летом. Эмброз бросал якорь в пятидесяти ярдах или около того, и я плыл к его лодке. Я сел, достал из кармана письмо и перечитал. Если бы только я мог почувствовать хоть одну искорку симпатии, радости, единственный проблеск счастья за тех двоих, что делили счастье в Неаполе, это утишило бы муки совести. Стыдясь самого себя, злясь на собственный эгоизм, я не мог пробудить в сердце ни малейшего светлого чувства. Я сидел, оцепенев от жалости к себе, уставившись на спокойную морскую гладь. Мне только что исполнилось двадцать три, и, несмотря на это я чувствовал себя таким же потерянным и одиноким, как в те годы, когда сидел на скамье в четвёртом классе Харроу, без единого друга и без каких-либо перспектив, а впереди ждал новый мир странных переживаний, которые не были мне нужны.
Себялюбивое горе Филиппа от письма Эмброза сложно было бы принять. Почему нет? Филипп стыдится сам себя. Он знает, что должен радоваться за Эмброза и Рэйчел, но не может отыскать в духе даже капельки счастья. Тем не менее, никак иначе чувствовать он не может. Филипп снова ощущает себя сиротой, которого бросил и отправил в интернат попечитель. Он страдает от одиночества.
Каким словом вы бы описали внутреннее состояние Филиппа? Жалкий? Потерянный? Брошенный? Из этих трёх слов в отрывке использовано только первое. И даже все три вместе не составят всей полноты эмоционального состояния Филиппа. Как Дюморье это удалось?
Во-первых, в тексте есть ловкая метафора, описывающая утерянное ощущение безопасности Филиппа: воспоминание о плавании к лодке Эмброза. Ещё более уничижительно воспоминание Филиппа о том, как он сидел один в Харроу. Также Дюморье даёт Филиппу моральное суждение о самом себе: он стыдится отсутствия тёплых чувств. Наконец, Филипп ощущает, что его чувства справедливы. Или же, по крайней мере, он ничего не может с ними сделать.
Другими словами, Дюморье не останавливается на словах: «Я испытывал жалость к себе», на очевидной эмоции. Она использует метафору (воспоминание о плавании) и аналогию, описывающую внутреннее состояние Филиппа (одинокая скамья в Харроу). Она перечисляет альтернативные чувства, которые мог бы испытывать Филипп (симпатия, радость, счастье). Она – или, скорее, Филипп – совершает моральную оценку его чувств (стыд), и Филипп объясняет свои эмоции.
Подытожим. Вот четыре шага эмоционального метода Дюморье:
1. аналогия
2. альтернативы
3. моральная оценка
4. обоснование.
Дюморье не просто говорит нам, что чувствует Филипп, она рассуждает об эмоциональных вариантах и о том, почему у героя нет настоящих альтернатив его чувствам.
Мастерство эмоции 2: эмоции третьего уровня
• Выберите момент в вашей истории, когда герой испытывает какое-то сильное чувство. Определите его. Затем спросите у героя: «Что ещё ты чувствуешь в этот момент?». Запишите и это тоже. Затем спросите: «Хорошо, какие ещё чувства ты испытываешь сейчас?». Запишите.
• Начните работу над третьим, более низким уровнем эмоции. Проработайте его четырьмя способами:
1. воплотите его через создание аналогии: как именно ощущается это чувство?
2. дайте его моральную оценку: чувствовать так – это хорошо или плохо? Почему?
3. создайте альтернативу: что бы вместо этого чувствовал лучший, более моральный человек?
4. найдите оправдание чувству: никак иначе персонаж в этот момент чувствовать не может, и вот почему.
• просмотрите окружение. Что видит ваш герой такого, чего не видят другие? Добавьте деталь, которую увидит только герой, причём увидит по-своему, особенным образом.
• напишите новый вариант этой сцены, такой, в котором персонаж глубоко (в деталях) чувствует эмоцию третьего уровня.
Длинное рассуждение, которое я упоминал выше, является важной частью этого метода. Зачем погружаться так глубоко? Во-первых, чтобы написать для читателя более длинный отрывок. Это в свою очередь создаёт временной промежуток – возможно, секунд пятнадцать – в который работает мозг читателя. Этот промежуток важен. Он даёт читателям возможность сформировать собственный эмоциональный отклик, отклик, которого мы знать не можем.
Или можем? Ах, вот где становится интересно. Давайте возьмём обычное (по крайней мере, в прозе) чувство страха. Практически невозможно написать о страхе и заставить читателя его почувствовать. Тем не менее, на семинарах я прошу участников найти момент, когда герой испытывает страх. Затем мы углубляемся в детали и создаём эмоции третьего уровня так, как предложено это сделать выше. Когда после этого зачитывают новые варианты, другие участники говорят, что испытывают… угадайте, что?
Страх.
Вот как оно работает. Будь очевидным, скажи читателю, что ему чувствовать, и он не почувствует ничего. Но чиркни неожиданной спичкой, и в читателях воспламенятся их собственные эмоции, которые могут на поверку оказаться теми, что первичны и очевидны. Эмоции третьего уровня. Вот эффективный способ рассказывания.
________
Если вам нравятся мои переводы, вы всегда можете поддержать их дальнейшее создание - хороших материалов по литмастерству много не бывает!