Это был знаменательный день: тропа, которой мы шли вот уже девятые сутки, наконец-то обрела имя. Причем герой (героиня) все это время скромно следовала с нами. Но лишь на Томиче, на самом седле, после очередного преодоления, снизошло озарение. Возможно, из-за невыносимой красоты, царившей на этой высоте...
Что за традиция: как утром перевал, так ночь – без сна. И на что расход? Ну, в ту ночь (позавчерашнюю) – пусть, хотя бы бой с медведем. Битва. Мифическая, не воспетая еще как следует война теней! А сейчас?
Весь наш ночной кошмар уже описан… сказочкой… «Принцесса на горошине». Да, горох не тот. Да, и перинок накидать забыли, но суть-то?! Суть схвачена. Неуютная возня меж как бы гор, борьба с покалыванием и соскальзыванием – всю ночь. Напролет. Космосу на смех…
Проснулись. С добрым утром. Добрым?! С какого края? Из-за какой горы? Где доброе? Куда поклон? Куда (кому) спасибо говорить? За утро. Но сперва – за ночь. Самим себе, – хороводом водят горы, пожимая склонами, словно плечами, – самим себе…
Да, и вот вам еще засуха на завтрак. Спасибо, – цедим мы…
ЗАСУХА
Никто не виноват. Знали. Даже подготовились. Попытались. Вечером, уходя от реки, – понимали отлично – вполне возможно, в безводное пространство, воды набрали. Все «цистерны» под завязку. «Цистерн» вот только было маловато. На ужин хватило, на завтрак – уже увы. Только на суп и слегка попить. И то еще – в радость. Могло быть хуже.
Надеялись на снежник, он был, мы вообще взошли на такие уже выси, где снежники, зачастую, белели под ногами. Но и как будто – истоптанные, во всяком случае – набитые пылью. Этот был такой. «Распущенный» в котелке, он оставался мутной и с осадком… нет, водой эту жидкость признать было нельзя. Тем более – питьевой. Умыться, посуду сполоснуть – куда ни шло. Но только не внутрь. А внутрь хотелось. Ограничения увеличивают жажду, вообще желания, сами знаете. Буквально разжигают.
Когда уходили с «облежанных», обжитых камней, воды плескалось по чуть-чуть в бутылках у меня и у Андрея. Вместе – стакан-полтора. Вот так. И сколько до первого годного ручья – иди знай: ручьи на картах не рисуют.
Но – хуже – никто не потрудился «нарисовать» их и в натуре. Шли обезвожено, пока зеленка милостиво не свалилась к началам, почти истокам, все того же долгого, почти в сутки, левого притока Левого Карагема, что вчера поднимал нас ручьем, потом – ребром желтой пирамиды, кувыркаясь по камушкам где-то внизу-внизу, и теперь – оставаясь слева – пока шли каменной зеленкой. Он то шумел невидимо, то показывался, и вот наконец дорожки сошлись. Припали. Упали. Рюкзаки соскользнули с плеч сами. Пили. Не встать. Опять пили. Андрей хмурился: прошли еще совсем немного, впереди – перевал. Опять уйдем из графика… Сегодня, кстати, надеялись взять связкой даже два – Томич и Эренбурга – так их обычно и ходят. Могли…
А где, кстати, Томич? Ведь – по карте – что-то где-то совсем вот-вот… Так и было. От водопоя поднявшись к снежнику – протяжному, надежному и тоже пыльному – со снега как раз – и увидели. Сперва медно-охристую обратку «ракушки» с неявным пиком Джело, а после – следите вправо полтора-два километра по хребтам – и впадинка Томича…
Есть! Вот радость, – вспомнилась «швейцарская» присказка Димитрии с плато Ештык-кёль. Второй перевал (формально третий, но по-честному – второй) – вот он, нашли. Да и в бутылках плескалось уже не полтора стакана. И засуху души залили, как пожар, той-прозрачнее-слезы-водой-что-станет-ниже-левокарагемской…
Сойдя со снежника – уже дурачась – лизали снег, стоявший здесь стеною выше нас. Еще не зная, что – не в последний раз. Даже сегодня.
И – не в первый – дальше шли… цветами: они вдруг снова, уже забыто, но – вот радость! – выстелились на пути ковром. Томич нас приглашал. Однако, добираясь, утомились.
ПРИВЕТ, ТОМИЧ!
Он нас не испугал. «Я думаю, часок… От силы полтора», – все разглядев, оценил затраты времени на подъем Андрей. Дерзко. Но не без оснований. Перевал приглашал подняться любым путем: их было три на выбор. Минимум. Мы с удовлетвореньем оценили снежничек, но вел он не на самый верх. Склон – снизу – хитренько прикинулся не так крутым, как на Абыл-Оюке. И – желтая, не строгая, приятно-солнечная каменная взвесь – под ноги. Вроде б – годно, в самом деле. И взлет – не в небеса: достойно, достижимо…
Лезем? Нет, передохнем. Здесь, у озерца под самым перевалом – мелкого, прозрачного, случайного, в рамке из снежника… Красиво, мирно, тихо. Томич баюкал. И убаюкал – Кристина в самом деле задремала. Привал «завис»: Лена все же уговорила Андрея, чтоб дал заштопать хоть через край штанину. Жертва вчерашнего бурелома, она уже разлезлась до колена. У Димки распустился бинт на ладошке. В девятьсот десятый раз.
Словом, так долго «собирали силы», что… не пора ли пообедать? Нет, не пора! – решили через… силу. Отложим до седла – мол, по традиции. Исполнили. И, кстати, после, не сговариваясь, так и блюли. Что ни перевал – обед. Или ужин-завтрак (но это только Купол).
Пора! Начать движение. Андрей поднялся. Кристина резко выспалась. Движение (мы еще не знали) стало стахановским: что ни день, – отныне мы «брали» по перевалу. А что нам…
Всё, на Томич. Пошли…
…Как глупо снизу «совершать подъем» глазами. Сыпуха «солнечно» валилась из-под ног не хуже серо-скальной, что на Абыл-Оюке. Склон, поначалу (ооочень поначалу, то есть совсем недолго) и вправду не крутой, ушел – надежно – опять под 45. Снежник не ответил нашим надеждам и доверию: рыхло обескуражил, отвернули: не проходим. И – постепенно – начав подъем едва ли не третьим кулуаром, ушли в итоге в первый – змейкой-змейкой карабкаясь и скатываясь, карабкаясь – и стоп. Дышать. Спокойно. Верх по-прежнему далёко. Час? Полтора? Что там пророчилось? Какой там!
Кстати, верх. Снизу, от подножия, он мнится ближе, ниже. Поперечный «гребень», увенчанный скалками-«тюльпанами», – грань, за которой – перелом. Всего две трети (примерно) взлета – до нее, а треть еще – ЗА ней! Снизу этого не видно и кажется, что там, за «тюльпанами» – всего-то чуть. И ясно все становится не сразу. Вот в чем ловушка гор. И что смешнее, поняв ее (да даже уже зная), ловились после снова.
Зато на «тюльпанах» так удобно, красиво отдыхать… Любуясь и прицениваясь к дальнейшему подъему. Да, и там – всегда – вокруг – везде – красиво! Один лишь пик Джело – как бархатный восторг – ракушкой вогнутою ловит облака… А облака! Их не было еще таких (хотя, конечно, были)! Еще бы было, чем дышать… и пить. Засуха опять «нагнала»: вроде бы довольно взяв в запас, не уложились. На последнем «тюльпане» нарочно дождался сильно отставшую Лену с Димкой, чтобы оставить им свою бутылку, в которой – тоже капли. Спасибо.
Ах так! – чего вот взвился перевал, зачем? Но – тут же – вырвал жертву. Буквально. Лена едва «распеленала» свой рюкзак, чтобы достать флиску для Иоанна (ниже палило, здесь начинался ветер), как – ветер! языком! коротким, будто визг: ах, – и флиска где-то там, на склоне, за скалой, и… не достать. Да что достать – не видно!
Но… Иоанн давно хотел с нею расстаться: небрежно то и дело закидывая на рюкзак, не раз терял. И то и дело ее кто-то из нас за ним подбирал. Кристина – дважды минимум, раз – я, и, может, кто еще. Так не нужна? – сказал Томич, не спрашивая, утверждая, – ладно, я возьму. И взял.
ПОД СНЕГОМ ДОМА ТВОЕГО…
Андрей с Кристиной – первые – в самом деле потратив полтора часа (ну, если больше, то не особо), уже «сидели» на седле. Я близился. А Лена выдохлась, ведя двоих ребят, – Андрею пришлось спуститься, забрать ее рюкзак. Лена «облегчила» Димитрию, та тут же зашуршала кошечкой наверх первее всех…
Я поднялся… На перевале, на седле, уже был… дом! Невидимый со взлета, через все седло – карнизом – шел снежник. Как Великая Китайская стена, он защищал от ветра с одной стороны, а с другой преградою стоял сам перевал. Мы оказались как будто бы в траншее. Долгой. Уютной. И – снег «питьевой»! Андрей с Кристиной тут же развели горелку и – впервые – к обеду у нас была такая роскошь – чай! Да еще на перевале!
Лена поднялась. Хмуро, хмуро… нет! Ну что ж тут хмуриться: красиво и… обжито. Усталость сходила медленней. Но все стоило того. Мы – наглея – все даже переобулись в кроссовки, сперва вообще разувшись, но… босыми по камням как-то не ходилось. А хотелось. Всем, кроме Кристины: она, уже набегавшись, почти спала. Опять. Точнее – грелась кошкой. А солнце было радо! Погоды лучше не было (была, конечно, по крайней мере, не хуже – точно, но тогда так «помнилось» – мол, не было).
Обед был «жирный» – с колбасой – она, как «перевальные 100 грамм»: положено! Ну кто ж откажется. Однако – как Лена ни звала – усесться не могли: рвало на части. Что? Джело… А небо! Да! А озеро-то, озеро! Да-ааа! Не ахать было как-то… неуместно. Вот чего – ни раньше, ни потом – на перевалах не было, так это – видов. Таких! Хоть налево, хоть направо, хоть вверх: смотри, смотри, смотри… Смотрели.
Вскользь заметили вдруг турик. Большущий. Решили – по настоянию детей (ну любопытно же!) – распечатать. Аккуратно. Не зря: в турике был клад.
Главное – тетрадь. Летопись перевала. Заведенная романтиками-иностранцами, она с охотой заполнялась дальше нашими, по-русски. Записей еще немного: начата недавно. Листаем, дальше, стойте… Последняя – да – прошлым годом. В этом, 2018-м мы – первые здесь. Мы – первооткрыватели сезона! Оу!
Само собой, вписали свои странички в дневник Томича. Завершающей виньеткой – рисунок Димки. Она рисует… горы, конечно же. И они – смеются! А снизу – мама с папой и она… К концу уже спешим. Помню, последней фразой – в пожеланье – записал: мол, всем – такой же чудной погоды, какая досталась нам.
Ах, таак! – как будто снова закапризничал Томич. – Ну нате! И облака сменили тучи. Да всерьез! До дождя, чуть погодя – до снега. Но снег – уже излетом, полушуткой. Однако «домик» вмиг стал неуютным – до того, что прятались под пленки.
Так, поднимаясь на перевал (если по последнему отсечь) часа два с половиной, на нем – в обедах, обозрениях, писательстве – мы провели не меньше. Потому что – дом.
Погода (горы, перевал) решили и наш путь. Мы дальше собирались левой стенкой, сыпухой, «перепрыгнуть» сразу на седло соседнего перевала Эренбурга. Так все (почти) и делают. Так было можно, но… не хотелось. Сыпухой? Снова? Черт ее! Да ну! Еще все пятки жгло с подъема и ноги сыпались и… рассыпались. Но – надо, так правильней, короче, четче.
А перевал не дал, изъяв все время. Решило все именно вот это – время, его уже немного оставалось. Вчерашняя стоянка-на-камнях – еще в боках болела. И непонятно было – если дернем все же до соседнего седла, то найдем ли воду. Снежник – видим – есть. Но «питьевой» ли? Под валом многих если и… притяженьем льда, льда озера, решили, что – к нему.
Там было холодно – мы видели, льдом веяло. Лед ходил по блюдцу, меняющему цвет, не тая. И вокруг весь невысокий цирк был суровенько «накрашен» снежниками. Но это так манило! Так завораживало! Как бриллианты Снежной Королевы. Мы озеро прозвали – Ледяным. Таким оно и было. Нам повезло. Обычно это – лужа в пожухлой желтости окружных мелких гор. Но к нашему приходу постарались. Кто?
Так – вниз? Вниз. Это было сложно. Ну, как всегда…
Но сперва – о главном.
ТРОПА ДИМИТРИИ
Весь этот эпос, многосерийная трансляция, народная легенда – как угодно – о 13-дневном трэке должен называться так: «Тропа Димитрии». Запоминайте: Чибит – перевал Орой – Шавлинские озера – перевал Абыл-Оюк (1Б*) – перевал Томич (1Б) – перевал Эренбурга (1А) – перевал Купол (1Б) – альпийский лагерь «Актру» – Курай. Она прошла. От первой точки до последней. В шесть лет.
Да, не одна, но – своими ножками. Все до последнего шажка. За исключеньем переправ. Но, кстати, как она бузила, когда отец закидывал ее на плечи, как рюкзачок! – хотела, требовала, чтобы и здесь, по воде, сама, и не уговоришь, мол, тебя же, Димка, скроет и не поймаем…
И весь путь – под рюкзачком. Да, не тяжелым, но с каким наслажденьем и облегченьем она его снимала! Как сразу ускорялась, когда его – ненадолго – кто-нибудь из взрослых забирал в особо тяжких случаях. Так что для нее – то был вес.
Чехи – в первый же день – ее фотографировали. Как героя. Герой? Да? А мы как-то уже привыкли: ну это ж – Димка. У нее и имя, как у пацана. Но ласковее редко кто бывает. Выносливее – тоже. Положено: гимнастка. Медали, грамоты – уже все есть. Теперь еще – и турпоход. Вполне категорийный. На взрослых. Пять перевалов. Больше ста км. За две недели. Какие шутки. Какие скидки. Все – на эти плечи, ножки, ручки, нос,.. косички…
Да, носик хлюпал. Раз или два. Пыхтела, пикала, пищала, – было. Но ведь шла!
Поэтому – Тропа Димитрии. Так правильно. Пусть будет.
Почему же другое заглавие? Почему не сразу? Потому что – не ложилось. С ходу – не объяснить: кто, почему, зачем… Нужно по порядку. С момента, как озарило. А озарило – здесь, на Томиче. Я просто понял, когда у Димки на ручке снова распустился бинт: и юбилей дружбы, под маркой которого все это затевалось, и – для всех – повыше, чем обычно, раньше, сложность, и – мой первый, в новичка, поход – все это – мелочь. Ни одно – не повод. Мы – свитой. Сопровождением. А герой уже назначен.
И я его назвал.
Вернемся к спуску.
СПУСК
Он не задался. Спускались нервно. И – когда бы – удалось каким-то чудом взглянуть на спуск не сверху, а оттуда, куда мы все-таки спустились, – мы бы… захлебнулись: да, да, да… где ж мы это сделаем?! И как?!
Да так потом и было. Стоя у палаток у кромки Ледяного озера, мы озирались, оглядывались и – не понимали, не верили, самим себе смеялись: где? ну где?! ах, там вот? правда? really? да ладно! Стена спуска оттуда – снизу – смотрелась «стеной падения».
Сверху все казалось просто. Ну – не смертельно. Не Абыл-Оюк. Сыпуха. Как на подъеме. Но теперь ведь – вниз, так пусть везет, пусть сыпется, чего. Да, крутовато. Ну так – балансируй, держись, не суйся, где уж совсем…
Андрей с Иоанном спустились быстро. И Кристина следом. Всех тормозил, пожалуй, лишь первый этап, самый верх: невысокий снежно-ледяной карниз и под ним – крутой и «лысоватый», без «жирка» сыпухи, склон. Недолгий. Зигзагом – до валуна, от него – опять, в другую сторону, как слалом, – проходится. А дальше – дальше «сыпься».
Лене – в связке с Димкой – оказалось сложно. Уже, как будто все преодолев, «досыпавшись» помалу до середины склона, занервничала и… решила «сдать» рюкзак. Мол, до низу, до подошвы, – долетит. Я отпускаю!..
…Мы просто умерли... Тише тишины не может быть – в такой он все летел, летел, удар, кувырок, удар, подскок, летееел.
Ничто не выпало. Ничто не развязалось. Ничто – и это вот уж точно чудо – не «утратилось на веки». А там был и… фотоаппарат. И он потом – снимал. Снимает до сих пор.
Короче, чудо.
Я сидел на камне. Еще на самой верхотуре. Не пошевелишься: Лена с Димкой – прямо подо мной. Шаг – и в них летит сыпуха. Раз камешек долетел-таки до Димки. К счастью, мелкий, и коротко, не сильно. Но я тут же просто – сел.
Андрей, давно спустившись, тоже сидел на камне – но внизу. Опершись на палку.
Иоанн катался, как с горы, по снежнику, завитому дугой.
Кристина «реанимировала» самоспустившийся рюкзак. Колпак все же отпал, и пленки от дождя, под ним хранившиеся – раскидало. Тюбик лопнул. Какой-то. Прямо странно… И всё. Всё! Но было плохо.
Лена с Димкой доспускались донизу.
За ними съехал я.
Поставились у озера. Оно дышало ледяною красотой... Но чтобы это описать, слова бессмысленны.
У нас будет еще много интересного. Подписывайтесь на канал Русский следопыт, ставьте лайки
