На ночь расскажу вам страшную сказку про Злую Старуху.
Снимал я хату в Царицыно в середине 90–х. Бабушка из соседней квартиры как–то вызвала участкового. Пожаловалась, что жизни никакой нет: стучат, кричат, телевизор смотрят по ночам, круглосуточно грохочут. Именно так, во множественном числе, хотя жил я один. Участковый, откормленный гастарбайтерами боров, втиснулся в мою квартиру и начал уже было работать с контингентом, как увидел висящий на вешалке лейтенантский ментовский китель моего приятеля, забытый после последней пьянки.
— А чьё это?
— Да брат мой на Варшавке служит опером, приходит иногда посидеть, поговорить.
— Ну вы это… Потише тут… А то бабка уже несколько раз звонила.
— Да я на компьютере работаю, ей стук клавиш мешает? Телевизор у меня даже к розетке не подключён. На кухне, кроме хозяйской тёрки 40–х годов, никаких шумовых агрегатов не имеется.
Бабушка ещё несколько раз участковому звонила. А участковый перезванивал мне:
— Ну что я могу сделать? Должен отреагировать на жалобу. Да понимаю, что она не в себе, ей пора к земле привыкать. Так что делаю тебе замечание, чтобы ботинки не топтать. Ты подтверди, что я был, в квартиру заходил, обувь не снимал.
И вдруг как–то слышу царапанье в дверь. Не стук, не толчки, а такой длинный царап периодический. Открываю. Стоит соседка–бабка:
— Сынок, мне укол надо сделать, а сын в пробке застрял, через два часа только приедет. У меня гипертония — если вовремя не сделать, я умру.
— Так это… Я ж не врач. И уколы не умею делать. Шприцом только брызгаться могу.
— Умеешь, мне хозяйка говорила. Не обижайся на меня, мне так плохо…
И тут я вспомнил, что кореш — студент Второго меда — выкатил мне копию своего студенческого билета с настоящей печатью, его фамилией и моей фоткой, чтобы я в метро бесплатно катался. Как–то хозяйка квартиры его увидела на холодильнике и спросила:
— На доктора учишься?
— Угу, — пришлось ответить. — И ещё компьютеры настраиваю.
Видать, старушка от хозяйки и выпытала, что я студент–медик. Вот и приползла.
И, как бывает с противными старухами, ей сказочно повезло. Как раз утром ко мне приехал тот самый кореш из медвуза отсыпаться после дежурства на скорой: в общаге–то не поспишь.
Подхожу, толкаю Серёгу:
— Серый, там бабке укол надо сделать.
— Какой укол? — спросонья не понял друг. — Какая бабка? Дай поспать, меня самого кто бы уколол.
— Серый, помирает карга, когтем дверь скребёт, о пощаде молит, обещает в ступе не летать выше моего восьмого этажа.
В общем, Серёга, приволакивая ноги, потащился в её квартиру на курьих ножках. И что–то подзадержался. «Сожгла его, видать, Яга в микроволновке, — думалось мне, — не иначе».
Минут через пятнадцать возвращается Серёга:
— Реально бабка бы сейчас скопытилась. У неё там давление выше крыши, пульс адовый, аж синяя вся.
Ну, и забыли эту историю. Через несколько дней возвращаюсь домой, подхожу к своей квартире, а под дверью целлофановый кулёк лежит. «Бомжи, небось, зимние вещи на летние поменяли?» Отпинал пакет в угол коридора, зашёл домой. Через пару минут раздаётся стук в дверь. Открываю. На пороге стоит бабка с тем самым кульком:
— Сынок, спасибо тебе! Спас меня, укол вовремя сделал! Я вот тебе картошечки и морковки положила под дверь, тебя дома не было. Только не отказывайся, мне поблагодарить больше нечем.
Чтобы не вступать в перепалку и не слушать оды про не свой подвиг — старушка сослепу так и не поняла, что это не я ей укол делал, — взял пакет. И такое стало повторяться раз в неделю: пакет с двумя–тремя картофелинами, парой яблочек и остальными овощными и фруктовыми продовольственными наборами. Приходилось брать, потом звонить ей, благодарить, спрашивать про здоровье, не купить ли чего в аптеке–магазине–рынке.
А с того укольного дня звонки в ментовку прекратились.
Зато как–то участковый сам позвонил:
— Это не ты, случаем, старушку топором? Нет? А то перестала старуха на тебя жаловаться. Я и подумал, не порешил ли ты её. Вот хотел узнать, как и где труп.
Так и дружили потом домами с бабулей, только я всё время боялся за её здоровье: уколы–то я так и не научился делать. И до сих пор не умею.