Почетный термин «линчианский» уже много лет применяется не только к фильмам, но и к музыке. Звук работ Линча столь же узнаваем, как и его любимые визуальные образы, мудреные повествовательные тропинки, пугающие темы и поэтика сна-кошмара. Уже целое поколение молодых музыкантов впитало этот стиль в свое творчество, и третий сезон «Твин Пикса» как будто специально устраивает краткую презентацию таких групп, вновь напоминая, насколько неожиданно сильным оказалось влияние саундтреков фильма Дэвида Линча на современную музыку.
Из каких же элементов складывается «линчианская» музыка? Какие современные артисты являются самыми яркими ее представителями? И почему это слово так часто используют ошибочно? Мы попробовали разобраться в этом феномене и перевели для вас две статьи, рассматривающие тему «линчианской» музыки в сходном ключе.
Лора Стударус:
Кинематограф навсегда изменил то, как мы говорим о музыке. Какое слово мы ищем, когда пытаемся описать амбициозную и глубоко эмоциональную песню или альбом? Правильно, «кинематографичный». Верно и обратное. Сколько раз вы читали рецензию на фильм, где использовалась фраза «будто песня», чтобы описать общий тон фильма? Да просто представьте на секунду старый кинотеатр. Впереди вы видите орган, да?
Я получила высшее образование в области производства фильмов и, к большому сожалению моих родителей, сбежала из индустрии, как только получила в руки свою бумажку. В то время уход от того, что я изучала, к написанию текстов о музыке казался мне серьезным тектоническим сдвигом. Однако впоследствии я осознала, что это была лишь небольшая корректировка курса. Стены между музыкой и кино просто не такие уж толстые. Инструменты, конечно, отличаются, но конечная цель – рассказать историю и вызвать определенное настроение, будь то двухчасовой фильм или трехминутная поп-песня, – по сути, та же самая. Безусловно, способствует этому еще и то, что многие ключевые игроки кино и музыки отказываются оставаться по свою сторону водораздела.
Взять, например, Дэвида Линча, персонажа настолько вездесущего, что у всей лос-анджелесской кинематографической и музыкальной индустрии рано или поздно появляется история с ним в главной роли. Мир повидал и периодические чудаковатые способы продвижения (в 2006 году он стоял на углу Голливудского бульвара с настоящей коровой, чтобы привлечь внимание к своему фильму «Внутренняя империя»), и его известную любовь к филиалу Национального Общественного Радио KCRW (американская радиостанция с музыкальным уклоном – прим. ред.) (если хотите получить от режиссера звонок, не забудьте поучаствовать в сборе денег в передаче Энн Литт), и он даже когда-то будил людей по утрам своими прогнозами погоды по INDIE 103.1.
Когда ты в курсе его особенностей как режиссера и человека, превращение имени Линча в прилагательное кажется естественным. За 29 лет он создал 10 фильмов, и мы стали свидетелями появления некой закономерности, наблюдая за тем, как Линч производил массу работ, посыпанных ужасными убийствами, лихорадочными снами и ненадежными рассказчиками.
Но дело не просто в темной форме. Дьявол прячется в мелочах. При всем своем шокирующем эффекте творчество Линча предлагает действительно тонкий подход, который уверенно вытесняет чистый фактор страха. Если бы это было не так, Мэрилин Мэнсон написал бы всю музыку к «Шоссе в никуда», а не просто появился в актерском составе и в единственной песне из фильма. В мире Линча юмор приходит со всплеском ужаса, секс становится неотъемлемой частью смерти, а невинность – это хрупкая, эфемерная вещь, которую обычно отбирают во мгновение ока.
Легко назвать режиссера «линчианским». В конце концов, просто поиграй с теми же элементами, историей и актерами, и рано или поздно ты попадаешь в примерно те же визуальные и нарративные темы. Применить это слово к музыке – совсем другое дело. Если речь заходит о музыкальной критике, выражение «линчианский», как и менее звучные сравнения с творчеством режиссера, часто соревнуется с «инди» как одно из самых оклеветанных: критики и поклонники спешат повесить его на любого музыканта или альбом, в котором есть немного мрака.
Кинематографическая работа Линча с самого начала шла рука об руку с музыкой, так что для тех, кто решает, каких же музыкантов одарить термином «линчианский», большая часть тяжелой атлетики уже выполнена. Если мысленно убрать всю жестокость и секс, часто именно музыкальные моменты фильмов Линча остаются увековеченными в памяти. Изабелла Росселлини, грустно поющая Blue Velvet. Западающий в память испанский кавер Cryin’ Ребеки Дель Рио в «Малхолланд Драйв». Появление Леди из Батареи в фильме «Голова-ластик».
На основе этих примеров мы однозначно можем начать приравнивать исполнительниц сентиментальных песен к слову «линчианский». Линч и сам укрепил этот аргумент, поддерживая Анну Кальви, Челси Вулф и Кристу Белл, трех певиц-сонграйтеров, чья мрачная и зачастую эмоционально напряженная работа, кажется, лучше всего подходит для дымного джаз-клуба (из этих троих Вулф развивает эстетику сильнее всех и на обложке альбома Pain Is Beauty явно чувствует себя некоморфтно под светом прожектора, хотя она и одета в красивое красное платье). Лана Дель Рей – еще один вероятный кандидат: ее первый популярный клип Video Games характеризует ее как некую нимфетку из Лос-Анджелеса, какая часто появляется в сюжетах Линча.
Но «линчианская» не значит просто «могла бы появиться в фильме Линча». Дэвид Кроненберг, Терри Гиллиам и Тарсем плещутся в той же сюрреалистической темноте, что и Линч, но это не значит, что они, предоставленные сами себе, могли бы создать «Человека-слона» (и этим мы опровергнем теорию о бесконечных обезьянах).
Фильмы Линча – это столько же о чувствах, сколько и о содержании. Приведем в пример происходящую в районе десятой минуты фильма сцену из «Малхолланд Драйв», после которой может потребоваться успокоительное. Двое мужчин сидят в невзрачном дайнере. Один рассказывает другому, что ему снился кошмар, происходящий в этом ресторане. Оба расплачиваются и идут за ресторан, чтобы увидевший страшный сон мог избавиться от этого «ужасного чувства». Там они сталкиваются с грязным бомжом, и сновидец падает в обморок.
Поверхностный уровень описания этого действа кажется скучным, даже прозаическим. По сюжету сцена никак не связана с остальной историей. Но благодаря медленному выстраиванию, монотонному саундтреку и «субъективным кадрам» зритель попадает точно на место героя. Вы можете и не знать, был ли тот человек, которого они нашли, воплощением чистого зла или просто членом сообщества бездомных Лос-Анджелеса в поисках мелочи, но чувство, которое он вызывает, продолжает кровоточить в течение всей истории.
Так и «линчианская» группа необязательно должна быть успешной по традиционным музыкальным стандартам. Слушателям не стоит концентрироваться на конкретной песне, умных словах или даже твердом представлении о том, кем являются участники группы. Вместо этого прежде всего должны быть подчеркнуты чувства и настроение, и, естественно, музыка должна западать в память. Британский дуэт Still Corners в этом плане всегда был успешен, и их дрим-поп в полуночных оттенках кажется саундтреком к более масштабным вещам, как светлым, так и мрачным, и это подчеркивается использованием старых кинокадров на их концертах.
Молодые любимицы индустрии Warpaint – еще одни претендентки на это звание. Их песни выстроены на джемовании участниц, беспокойный звук веет ночными улицами, сопрано вокалисток Эмили Кокал и Терезы Вэйман, словно потерявшиеся девочки, блуждают сквозь беспокойную текстуру гитар и перкуссии. Но, вероятно, самый сильный пример такого чувства – это Radiohead. Даже после Kid A их хаотичный налет на джаз, краут-рок, электронику и паранойю сохранил желание пробуждать настроение и превосходить традиционные формы (песня, альбом, жанровые условности).
В своем эссе «Предположительно забавная вещь, которую я больше никогда не сделаю» Дэвид Фостер Уоллес так написал о Дэвиде Линче:
Линч знает, что акт насилия потерял возможность отсылать к чему-либо, помимо себя самого. Именно поэтому насилие в фильмах Линча, гротескное и стилизованное в холодных тонах, качественно отличается от понтового, мультяшного насилия Тарантино. У Линча жестокость всегда пытается что-то значить.
То же самое можно сказать и о музыке. В конечном счете все сводится к отрицанию социальных обычаев. Тем не менее по-настоящему «линчианский» музыкант знает, что борьба с трендами и ожиданиями – всего лишь средство для достижения цели, что настоящая магия заключается не в сворачивании голов, а в захвате умов собственной версией мира, которая лежит под самой поверхностью.
Кэтрин Энн Дэвис aka The Anchoress:
Слово «линчианский» стало кодовым для любой группы, которая использует неземные вокальные средства и предвещающие беду текстуры синтезаторов; неким удобным сокращением для всего «странного и прекрасного», которое, на мой взгляд, не отдает должное всей эмоциональной силе саундтрека «Твин Пикса», написанного композитором Анджело Бадаламенти и Дэвидом Линчем и выигравшего в 1990 году «Грэмми».
Хотя он и не снимал полноценных фильмов (концерт Duran Duran не считается) со времен «Внутренней империи» (2006), фирменный звук из культового сериала Линча, возвращающегося на экраны в 2017 году, стал критерием качества для множества артистов от Золы Джизус до Dirty Beaches. Начиная с зернистого гламура Ланы Дель Рей и заканчивая ледяной атмосферой Chromatics в саундтреке «Драйва», влияние Линча на сегодняшний музыкальный ландшафт кажется, мягко говоря, вездесущим.
Но мне кажется, что звуковая вселенная Дэвида Линча – это нечто гораздо большее…
Суть линчианского звука – это столкновение нескольких разных элементов, которые смешиваются воедино и создают тот самый тревожный меланж роскошной мелодрамы и предстоящего ужаса. Это можно услышать в бархатном тоне Ланы Дель Рей, в звенящем тремоло гитар в стиле 50-х у Джеммы Рэй, в пропитанном ревербом вокале любимиц Линча Au Revoir Simone и в настойчивом миноре, оборачивающемся подающим надежду аккордом в творчестве Perfume Genius.
Мне все же кажется, что стоит разграничивать музыкальную эстетику Линча и сложные смыслы, вплетенные в его сюжеты. Последнее более интригует меня как музыканта, кому также интересно изучение перформативности идентичности и гендера.
«Линчианский» – это не сам по себе звук, это тон и текстура. Это медленное просачивание из состояния сна, которое задерживается в твоей памяти, и это больше смесь дымки и шума радио, нежели мелодия или структурированные песни. Линчианский пейзаж – это один из сероватых оттенков голубого и похожего на авокадо зеленого, которые медленно становятся коричневыми; гниющее тело под идеально постриженным загородным газоном; Нечто за рестораном Denny’s.
Удивительно, как все эти тонкие, едва уловимые звуки, которые берут понемногу от атмосферы Брайана Ино и медленно ниспадающих водопадов Cocteau Twins, вызывают столько чувств. Это влияние Линча сказалось и на моей собственной музыке, особенно на инструментальных сегментах моего грядущего альбома Confessions of a Romance Novelist, в которые я хотела вплести микросюжеты меж песен, копаясь в уродливом бессознательном повествовательницы.
Корни характерного женского вокала, который так часто ассоциируют с работами Линча, крепко связаны с американской певицей Джули Круз. Ее Falling, инструментальная версия которой была использована в заставке «Твин Пикса», по слухам, была написана всего за 20 минут. Бадаламенти и Линч начали работать с Круз над Mysteries of Love, которая появилась в саундтреке «Синего бархата»: Линч встретил Бадаламенти, когда композитора попросили помочь Изабелле Росселлини с ее вокалом в заглавной композиции. Линч сначала хотел использовать версию песни Тима Бакли Song to the Siren, записанную This Mortal Coil, но в итоге вместо них привлек для исполнения Mysteries of Love Круз, когда студийные боссы посчитали лицензию слишком дорогой.
Пусть она и избегает чистого, неукрашенного вокального стиля, который так нравился Бадаламенти у Круз, любовь Линча к томной пышности всегда присутствует в вокальном стиле Ланы Дель Рей, как и в ее бережно созданной публичной персоне, которая вполне могла бы выйти из любого фильма Линча. Наравне с Laura и не без намека названной песней Who Killed Amanda Palmer от Bat for Lashes, Лиззи Грант является, пожалуй, самой известной последовательницей Линча. Для нее это влияние заключается как в атмосфере, так и в тематике:
Вы когда-нибудь смотрели «Твин Пикс: Сквозь огонь» и те сцены, где Лора Палмер находится в баре с дровосеками, танцует и сходит с ума? Это пугающее ощущение бесконтрольности – именно то, что никак не идет у меня из головы.
Часто те, кто отмечает влияние Линча, просто сводят его текстуры и темы к простому чек-листу (я осознаю иронию того, что я здесь рискую сделать то же самое). И они в этом не одиноки. Со стороны кажется, что журналисты, которые ищут синоним слова «потусторонний», часто используют «линчианский», особенно если речь идет о звуке, в котором волнообразные мрачные синтезаторы и призрачные синтетические струнные контрастируют друг с другом. Вероятно, поэтому термин «линчианский» повторяли до тех пор, пока он не потерял большую часть своего значения и не стал всего лишь условным сокращением для «крутой» или «странной» эстетики, потеряв все нюансы и всю свою тонкость, которая лежит в самой основе линчевских сложных паутин отсылок и метасюжетов.
Настоящее волшебство линчианского звука и саундтрека состоит в том, как эти нежные, медитативные, тревожные фантастические ландшафты уступают место чувственному джазу ночных клубов, психоделическому джиттербагу и гитарам в духе рок-н-ролла 50-х, которые переносят тебя в другую комнату / царство / сон. «Звук» работ Линча может казаться сильным потому, что рассеянные синтезаторы открывают задумчивое и безопасное пространство, в котором может поселиться воображение, но его истинный гений заключается в использовании музыки для перехода. Когда Линчу нужно облегчить настроение или внушить вам чувство падения в сон, именно его музыка искусно выполняет эту сложную задачу.
Автор: Карина Еганян