Не менее загадочное преступление имело место в 1926 году в Горно-Алтайской автономной области. Тогда по решению губчека по области прокатилась волна арестов представителей традиционных алтайских религиозных культов, которым вменялось в вину насаждение мракобесия среди крестьян и чабанов, распространение контрреволюционной пропаганды, укрывательство не успевших бежать в Китай колчаковцев. В течение лета было взято под арест более сотни шаманов, знахарей и старейшин селений. После серии допросов, задержанные отправлялись в Ново-Николаевск.
Особенно в этой борьбе с «контрреволюционными элементами» усердствовал уполномоченный Майминского уезда Степан Опарышев. Им было выявлено и изобличено двадцать человек, подлежащих аресту, допросы которых он проводил лично. Во время одного из таких допросов, проводившихся «с особым пристрастием» от побоев скончался некто Марбек Утоев – семидесятилетний житель села Верхние Муны, старейшина известного на Алтае шаманского клана, который, как считалось среди местного населения, вел свою родословную от духа гор Ульмека. За несколько мгновений до своей смерти старик-шаман во всеуслышание проклял Опарышева и всех его близких, пообещав им скорую и мучительную смерть.
После смерти подследственного его труп, в числе прочих других, был сброшен в общую могилу, устроенную в овраге за Маймой, а Опарышев, не принявший угрозы старика всерьез, все же распорядился арестовать семью Утоева – трех его сыновей и двух снох. Внуков же шамана, как детей врага трудового народа, он велел определить в детскую трудовую колонию под Бийск.
Через месяц после описанных выше событий Степан Опарышев устроил комсомольскую свадьбу – уполномоченный женился на активистке майминской молодежной коммуны красавице-алтайке Вере Жамсудиновой. Во время веселой свадьбы и начали происходить события, которым дать разумное объяснение не смогли даже представители Бийского управления НКВД, прибывшие вскоре в Майму для расследования убийств, имевших политическую окраску. А в тот сентябрьский погожий день произошло следующее.
Когда застолье, шумевшее посреди главной улицы Маймы, было в самом разгаре, Степан Опарышев с молодой женой решили уединиться в своей избе. Молодожены ушли, а свадьба продолжала петь и плясать. Через довольно продолжительное время гости хватились молодых – уж больно долго они были заняты друг другом. За молодоженами послали гонца – Гришку Зорькина – разбитного парня, героя гражданской войны, ходившего в близких приятеля Опарышева, и его двадцатилетнюю подругу Марию. Когда молодые люди прибыли к дому Опарышева, то увидели, что окна избы наглухо закрыты ставнями, из мелких щелей которых сочился едкий дым. Закрытыми изнутри оказались и двери дома. Почувствовав неладное, Зорькин попытался взломать дверь, послав, тем временем Марию за подмогой.
Только через час при помощи топоров удалось прорубить в двери проход, через который свадебные гости попали внутрь.
Единственная комната и кухня были настолько задымлены, что рассмотреть что-либо внутри не представлялось возможным. Мужчины выбили ставни, и через свободные оконные проемы дым повалил наружу.
Когда дом немного проветрился, участники свадьбы увидели лежавших на кровати обнаженных Степана и Веру. Молодожены были мертвы, а в раскрытых ртах их шевелились коричневые черви. Эти же черви ползали на кровати по белоснежной простыни вокруг тел молодоженов.
Для прибывших из Бийска сотрудников НКВД загадкой стал ряд обстоятельств. Во-первых, даже после тщательного осмотра дома Опарышева чекистам не удалось обнаружить очаг возгорания, и потому так и осталось неясным, что стало причиной столь сильного задымления. Во-вторых было непонятно, кто мог средь бела дня запереть ставни – для сельского уклада быта тех лет это было несвойственно. И в третьих, и это было самым пугающим, чекисты не могли найти ответа на вопрос, откуда взялись черви, да еще в таком огромном количестве, которые, по мнению врача, вскрывавшего тела, и явились причиной смерти от удушья Степана Опарышева и Веры Жамсудиновой.
А через день тихим и теплым вечером сельчане увидели, как из дома отца Степана Опарышева – Дмитрия Григорьевича, бывшего командира одного из красных партизанских отрядов – валит густой дым. Когда встревоженные соседи забежали в дымящийся дом, то остолбенели от ужаса. Везде – на полу, мебели и даже в детской кроватке – шевелились черви. На полу в разных концах комнаты лежали тела Дмитрия Григорьевича, его сына Матвея – старшего брата Степана Опарышева, и молодой невестки, а в люльке находилось скрюченное и посиневшее тельце трехмесячного младенца – сына Матвея. Рты несчастных были набиты живыми коричневыми червями...
Несколько месяцев шло расследование этих фактов, которое, в конечном итоге, так и не вывело на убийцу семьи Опарышевых. В Майме же жители тайком поговаривали, что сбылось проклятие замученного Степаном Марбека Утоева...