В конце сентября 1941 года на советско-германском фронте — от Баренцева моря до Черного — шли ожесточенные бои. Гитлеровцы рвались к жизненно важным центрам страны — Москве, Ленинграду, крупным промышленным городам Российской Федерации и Украины.
Тридцать пять дней и ночей отступал 3-й воздушно-десантный корпус. Гитлеровцы пытались остановить его, взять в клещи, уничтожить. Не получалось! Днем десантники отражали яростные атаки противника, ночью — отходили. По размытым осенними дождями дорогам. Под мокрым снегом. Порой без пищи, без хлеба. Неимоверно трудно было еще и потому, что оставляли врагу родные города и села.
29 октября бригады корпуса вышли в район поселка Тим. Здесь им предстояло занять жесткую оборону.
Десантники, не имея ни дня передышки, стали вгрызаться в мерзлую землю: прокладывали траншеи, строили дзоты.
Гитлеровцы обрушили массированный танковый удар на 6-ю бригаду, стоявшую севернее Тима. Отчаянно сопротивляясь, десантники были вынуждены отступить. Сказалось отсутствие противотанковой артиллерии, средств поддержки — авиации и танков.
Вражеские бронированные машины ворвались в Тим.
Бригада Родимцева, сохранив людей и технику, закрепилась восточнее поселка. Наступило относительное затишье.
В эти дни комбриг 5-й бригады получил приказ о том, что 3-й воздушно-десантный корпус преобразуется в 87-ю стрелковую дивизию.
— Добился-таки своего комкор! — сказал он, прочитав приказ.
Еще до того, как гитлеровцы захватили Тим, между полковником Затевахиным и Родимцевым произошел обстоятельный и откровенный разговор о положении корпуса.
— Нам надо стать стрелковой дивизией, Аленсандр Ильич, — убежденно говорил комкор. Тогда мы получим артиллерию, танки, подразделение связи. И будем намного боеспособнее. Как ты считаешь?
Родимцев раздумывал. Понимая, что Затевахин прав, он не сразу согласился с ним. Десантники сильны уже тем, что они десантники. Даже без танков и артиллерии.
— Пойми меня, Александр Ильич, я люблю десантное дело, ценю славные дела наших парашютистов, но сейчас, в этой обстановке, я — за стрелковую дивизию.
Родимцев ответил не сразу:
— Так, видимо, и надо, Иван Иванович. Для нашего общего дела...
И вот — приказ: полковник Родимцев назначался командиром дивизии. Полковник Затевахин, участник боев на Халхин-Голе, командир не только опытный, с широким кругозором, но и отважный, мужественный, уезжал в Москву по вызову Главного управления Воздушно-десантных войск Красной Армии. Его ждало новое назначение.
Реорганизация воздушно-десантного корпуса и стрелковую дивизию требовала времени, дополнительных материально-технических средств, пополнения людским составом. Но ничего этого пока не было.
А был противник, занявший Тим. И была задача вышвырнуть его из этого поселка. Этой же ночью.
Начальник штаба — теперь уже дивизии майор Борисов сказал:
— Оценив обстановку, штабные командиры считают, что мы не в состоянии выполнить приказ командующего армией: полки разбросаны, пополнение еще не прибыло, мы не получили ни одного орудия, ни одного миномета. Считаю, что нужны по крайней мере сутки, чтобы подготовиться к атаке.
Родимцев думал, склонившись над картой, затем, резко, круто выпрямившись, подошел к телефону:
— Первого, срочно.
С генералом Кузьмой Петровичем Подласом Родимцев познакомился еще в дни боев за Киев. Тот не раз бывал в бригаде, помогал советами. Разумеется, приказ есть приказ, и его следует выполнять безоговорочно. Однако командующий мог и не знать, в каком положении оказалась вновь созданная дивизия. А он, комдив, должен, обязан доложить ему об этом: решается судьба, жизнь многих людей, успех боевой операции.
Пока комдив докладывал, командующий армией не проронил ни слова.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Суток вам хватит? Подготовитесь?
— Так точно.
— Изменим приказ. Действуйте.
Утром начальник разведки дивизии майор Бакай, не раз отличавшийся в боях под Киевом, во время перехода по вражеским тылам, за что был награжден орденом, доложил:
— Большая часть танков покинула Тим, на смену танкистам прибыла моторизованная пехота, которая приступила к строительству оборонительных сооружений.
Новость обрадовала Родимцева и Борисова: мотопехота не танки! Днем в оперативное подчинение дивизии прибыла артиллерийская бригада полковника Игнатова. Нет, не напрасно говорил комдив по телефону с командующим! А к вечеру в штаб торопливо вошел комиссар Чернышев, бросил прямо с порога:
— Прибыло пополнение в шестьсот человек! Доброе пополнение — я побывал у бойцов. Теперь-то мы можем наступать? Что ты на это скажешь, Александр Ильич?
Тим располагался на высоком, господствующем над всей округой холме. Юго-западная сторона его — крутая, обрывистая.
Гитлеровцы меньше всего ожидали нападения с этой стороны.
— Ну а мы, — сказал Родимцев, — главный удар нанесем здесь. А ложный, малыми силами,— там, где они нас ждут.
После десятиминутного артналета полки дивизии пришли в движение. Вскоре поступили первые доклады: линия обороны противника прорвана, взяты пленные. А тут еще и «катюши» сказали свое веское слово, поддали огонька артиллеристы Игнатова. На окраине полыхнуло белое зарево — то загорелись бочки с бензином.
Командиры полков докладывали: подразделения ворвались в поселок. Однако связь с командиром 16-го полка вскоре прервалась. И надолго. Родимцев встревожился. Взяв адъютанта и двух автоматчиков, он отправился в штаб полка, размещавшийся на окраине деревни. Путь в один километр, в ночной тьме, по разбитой и стылой дороге, оказался довольно долгим. Наконец добрались до первого дома на окраине. В нем размещался батальонный медпункт.
Родимцев спросил у раненых, кто и где ранен.
— Я — в центре, — ответил один из них.
— А меня возле церкви прихватило...
— Тим в наших руках или нет?
Бойцы переглянулись: ответить на этот вопрос определенно они не могли.
Родимцев отправился на передний край. И вскоре выяснилось, что поселок полностью не взят, фашисты вновь овладели его центральной частью.
На рассвете он связался по телефону с начальником штаба.
— Как не взят? — удивился майор Борисов. — А донесения из полков? И я доложил, что поселок наш. Командующий прислал поздравление...
— Шайтан тебя побери! — выругался Родимцев и положил телефонную трубку.
Когда стало совсем светло, гитлеровцы бросили на боевые порядки дивизии авиацию и танки. Содрогнулась земля. Рухнула крыша сарая, в котором размещался НП одного из полков и где находился в тот момент Родимцев. Комдив выбрался из-под вороха соломы, щепок и глины, приказал перенести НП в другое место.
Противник предпринял несколько контратак. Но все они были отбиты. Потери 16-го полка были настолько ощутимыми, что пришлось ввести в бой резервный батальон.
— Вот тебе и взяли! — с досадой бросил Родимцев, вернувшись на дивизионный командный пункт.
Против одной дивизии гитлеровцы бросили две — пехотную и танковую. И все-таки Тим был взят...
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!