Пахнет дымом! Значит, люди близко. Значит, помогууу…емае!
Ботинок нырнул в ручей из жидкого льда, незаметный под сугробом. Иван вытащил мокрую бесчувственную ногу из белой каши и в отчаянии пнул сосну. Ветки затряслись и щедро скинули свежего снега. Прямо за шиворот. Каркнул ворон.
Иван посмотрел в сторону звука. Дом! Спрятался за деревьями. И дым идет из трубы. И тропинка протоптана.
У дома он прислушался. Чирк. Чирк. Короткие металлические звуки. Молодой женский голос у кого-то спросил: “Где же наш сладкий пирожок?”.
Иван зашел за угол дома. Девушка точила ножи. Чирк-чирк, металлом по камню. Рядом на столбе сидел ворон, чистил перья, на веревках бились простыни. Других людей рядом не было.
– Извините? — острожно позвал Иван.
Она не пугается, оборачивается с такой улыбкой, как будто они давние друзья.
– Ну, здравствуйте!
Ворон с карканьем улетает.
Она откладывает нож, заботливо спрашивает:
– Случилось что? Пойдемте в дом?
В доме очень хорошо. Снаружи сарай сараем, а внутри тепло, пахнет травами и грибами. Вон вязанки зверобоя и душицы, вот бусы из подосиновиков.
Она тут же идет к печке, на ходу раздавая указания:
– Садитесь за стол, куртку вон туда. Меня, кстати, Яна зовут.
Иван смотрит “туда”, где висят старые плащи, свалены чьи-то рога и рыболовные ести, но куртку не снимает. Садится за старый дубовый стол. Со стены на него грустно смотрит голова оленя. Рядом замерла лиса в паралитическом оскале.
– Ян, некогда сидеть. У нас ЧП, парень первый в связке лез и сорвался, руку повредил. А ваш муж дома?
Она взяла полотенце, открыла дверцу печи и потянулась внутрь. Иван продолжил:
– Мы не можем связаться с МЧС, рации не работают. Там, говорят, у вас аномалия рядом с горой? Сигнал глушит. Можно от вас позвонить? — Вам помочь? — добавляет он, глядя как Яна достает из печки толстую кастрюлю.
– Нет.
Она громко ставит кастрюлю на стол, приподнимает крышку и довольно принюхивается.
– Не надо мне помогать. И раций у меня нет, и мобильников. Живу тут сама потихонечку без помощи вашей, — Яна прихрамывая идет к буфету.
Иван растерялся:
– Вы? Одна здесь?! Без связи? А случится что?!
Яна достает тарелку и замечает сочувственный взгляд Ивана на ногу.
– Знаете стишок: “костяная нога, печку топила, ручку сломила. Пришла на базар. И купила самовар!”? Это же все про меня! Сломается — починю, куплю. Если что случится, сама и разбираюсь!
Она поставила еду на стол и захохотала. Иван заулыбался из вежливости.
Мясное рагу пахло так, что хотелось съесть его вместе с тарелкой. Ноги кричали, что никуда не пойдут. Но Иван собрал последнюю волю и попросил:
– Можно взять ваш снегоход? Я сам к мчсникам съезжу?
Яна подвинула тарелку ближе:
– Вы что?! Ночь уже на дворе! Ваша группа — она же в палатках, с печкой?
Иван покорно покивал и Яна продолжила:
– Иван, вы не спорьте, вы издалека шли, надо поесть, потом решим.
От ее спокойного голоса сразу представилось, как ребята сидят в палатке перед буржуйкой, запивают пережитое разведенным спиртом, а боль в руке Лешки оказывается просто растяжением.
Иван подцепляет ложкой кусок мяса с картошкой и замечает в углу детский резиновый мяч.
– А где дети? С мужем? Он охотник? — пытается разобраться Иван.
Яна усмехается и наливает ему чай из термоса. Иван отхлебывает.
– С чабрецом, — хвастается Яна.
Так, беседа зашла в странное место. Надо вежливо прощаться и валить. Встать бы, от домашней еды и тепла печи так разморило. Веки тяжело опускаются на глаза.
Яна отпивает чай и объясняет:
– Все они вам котики-зайки. А в душу заглянешь и плюнешь. Вот там чернота! Червоточина такая, что дна не видно. Но они ко мне тянутся, приходят, пожрать хотят, — сказала она, глядя ему в глаза. — Сами приходят, понимаете, Иван?
Иван не понимает. Его сознание отключилось как выбитая пробка.
Солнышко постучало в ставни избушки. Добрый молодец потянулся и проснулся. Надел овчиный тулуп и сапожки ладные, сафьяновые. Вышел за порог, царевну спасать, чудища смерть искать.
Вот и сказочке конец. А что было дальше, вас не касается.