Были и у нас свои рассказы, сказки и разного рода легенды из детства. В горах занятия людей соответствуют времени года. Жизнь там скудна и бедна, природа и климат суровые. Поэтому работать надо круглый год, чтобы выжить. Я очень любил, когда осенью на мельнице жарили ячмень с кукурузой и делали толокно. В открытом огне пекли картошку и собирались у огня. Приятный запах свежего толокна, печеного картофеля и тепло очага согревали душу и тело. Это воспоминание осталось на всю жизнь со мной. Осенью, когда делали муку или толокно, надо было оставаться на мельнице, убирать измельченное толокно из корыта, чтобы жернова могли свободно крутиться до утра. Так оставался и я, когда с дядей, когда со старшим братом. Но жуткая история, рассказанная старшей родственницей в одну зимнюю ночь, меня сильно впечатлила, и я больше с ночевкой на мельницу не ходил.
История была вот какая.– Жители каждой сакли аула по очереди ходили на мельницу, чтобы помолоть муку на зиму. Была поздняя осень. От ранних холодов речка стала совсем маленькой, мельница работала медленно, и люди торопились, чтобы успеть все помолоть до наступления зимы. Когда заморозки начинаются, мельница не работает. Наступила очередь одной вдовы с четырехлетним сыном. Муж ее умер в то лето от малярии, и она осталась одна с ребенком. Не было у нее родственников, и вдова с сыном пошли на мельницу, чтобы ночью помолоть свой мешок. Время было неспокойное. В лесах Джурмута и в ЦIоре ходили разбойники къачагъи, грабили путников, угоняли скот и воровали, кто где мог. Несмотря на это, пришлось этой несчастной женщине отправиться на мельницу, иначе с голоду умерла бы зимой с ребенком. Разожгла костер, дала сыну напиток из толокна и уложила его спать. Мельница работала с монотонным стуком, шум большого потока воды, который бил по лопастям, и вращение жерновов звучали своего рода музыкой в глуши осенней ночи. Женщина дремала и от каждого шороха вздрагивала и бросалась к корыту, куда сыпалась мука, следила, чтобы вращающийся камень не остановился. Когда все насыпала в мешок, кто-то с улицы начал дергать дверь. Она от страха побежала к сыну, подняла его на руки и спряталась в дальнем углу. Чья-то сильная рука дернула повторно, засов сломался, дверь отворилась. Вошедший зажег огонь, подошел к жерновам и корыту, где была мука, и начал осматриваться кругом. Через мгновение увидел дрожащую вдову с ребенком в дальнем углу.
– Принимайте гостя, – сказал разбойник. – Мука есть, огонь есть, вода есть, женщина есть, как тут не быть хинкалу. Делай хинкал, а этого волчонка дай мне, – сказал нежданный гость и взял на руки ребенка.
Ни винтовку с плеча, ни кинжал с пояса он не снял. Маленький мальчик начал играть с ним, осматривать газыри на черкеске и кинжал ночного гостя. Женщина взяла сах муки из корыта, насыпала на плоский камень, чтобы тесто месить, и собралась пойти за водой.
– Идем, сынок, с мамой, наш гость голодный, ты будешь держать лучину с огоньком, когда я буду воду набирать.
– Не пойду, я хочу с ним, у него кинжал красивый, – сказал сын.
Он упрямился, не хотел идти с матерью. Мать настойчиво уговаривала, он не слушал ее. Наконец, мать вышла из мельницы, закрыла дверь, а после взяла толстый кол, воткнула в наружное отверстие в стене и замкнула ее намертво. Гость, почувствовавший неладное, бросился к двери, но опоздал.
– Не глупи, твой сын у меня, набери воду и вернись, – сказал он через отверстие в стене.
– Мой сын со мной вышел бы, он не мой сын, – ответила вдова. – Открой быстро, если не выйдешь, я его убью! – захрипел разбойник. – Это твой сын, если он отказался со мной выйти и остался с тобой – ответила мать.
– Я начну его тебе кусками выдавать, потом пожалеешь! – прокричал разбойник.
– Не хочешь ты своего сына? Открой быстрее дверь! – прокричал он и выкинул наружу отрезанную руку мальчика.
– Это твой сын, мой сын вышел бы, когда мать просила, – ответила мать.Разбойник выкинул отрезанную вторую руку и опять спросил:
– Не хочешь ли ты открыть дверь? Мать боялась, что он может выбраться и схватить ее. Заглянула вовнутрь: окровавленный мальчик плакал, лежа на земле, а разбой- ник ставил друг на друга мешки и камни, чтобы вылезти по широкому дымоходу на крышу. Она побежала во двор мельницы, взяла топор и поднялась на крышу. Была ясная лунная ночь. Не прекращающийся плач ребенка, шум мельницы и речки почти заглушили ее шаги. Сердце все сильнее и сильнее билось, по телу проходила дрожь, дрожали руки и ноги. Она слышала шорохи в дымоходе, слышала дыхание врага, которое становилось все громче, все ближе. Через мгновение из дымохода показалась правая рука, а за ней и голова. Женщина изо всех сил ударила топором по этой голове...
Когда её привели утром в аул, она истерично повторяла одни и те же слова:
– Мой сын маму одну не пустит, мой сын маму... мой сын одну... мой сын... Вот эта жуткая история о мельнице и несчастной женщине врезались в память. После этого, каждый раз, когда я заглядывал на мельницу, перед моими глазами мелькали эти кровавые картины. И сама мельница перестала быть местом, где спокойно, уютно и тепло. Хотя никто не говорил, что история эта случилась именно у нас.
Магомед Бисавалиев