Далеко и надолго

|| Нелегка дорога дальняя. Дорога к истокам. Туда, где небо рождало ослепительный пылкий рассвет, в тяжких своих, медленных потугах умирая тихой зарей.  Свинцовые, истерзанные усталью облака обессилели, не выдержав своей грозовой ноши, пролившись слезами на красавицу-Гардарику. Позарились они своими косыми водяными стрелами на ее очаровательные и вихрящиеся сосновыми ветвями волосы и бархат моховой кожи.  Белое море царапает каменистый берег своими длинными, когтистыми, мертвенно-бледными и пенистыми пальцами...

Снова август. Снова Карелия. Воздух русского севера встретил, словно теплота в груди от возвращения в отчий дом.  И как же хочется, не щурясь, смело глядеть на румяный, словно ланита славянской девицы, свет солнца на заре нового дня. Не дрогнувшим голосом, в одинокой тишине, поделиться с этим пламенем Ярила откровенностью, которую отродясь никому не доверял: наконечники этих изумрудных сосен - мечи братьев моих. Отец родной глядит на меня бездонными глазами неба… А мать моя - та журчащая средь берез река...

Нас звала черноокая ночь, тянущая свои молочно-белые туманные длани. Средь замшелых и заснеженных камней стояла Валькирия: ее лик был светел, в глазах сияла торжественная гордость, отрада встретить новых воинов.  Сияющие лунным блеском волосы кольчужными кольцами ниспадали до грудей, облаченных в доспехи. Она ухмыльнулась, протягивая руку, приглашая внять гимну северной доблести. Голос ее заставлял обомлеть: высокий и мягкий, он прошептал: «Дорогие викинги, эти песни - для вас». Слова разнеслись в тиши роковой музыкой, трубящей во всеуслышание, заставляющей душу холодеть возбуждением...

…Как только нога переступает порог барахолки, душа, без спросу, отправляется в воспоминания давних лет. Но нет здесь теплых ностальгических чувств по эпохе 80-х. Сердце леденеет, уносясь в промозглые годы послевоенных лет и, возможно, дальше - в ту пору, когда еще было неведомо слово «война». Когда оно не кололо кожу пальцев, сжимающих автомат… Но это лишь если хватит мужества пройти дальше, глядя на разложенные на прилавках вещи и душащее, стойкое ощущение того, что ты здесь - гость. А гостей, как...

Ваня Зарядов.  Двадцать седьмое марта.  Небо пролило на землю капли дождя… Серые будни забвения отступили, избавили от своего гнета.  Мягкий, но смелый ритм гитары, и вот ты уже летишь на крыльях аккордов, цепляясь за надежду. Надежду на то, что обретенная свобода останется с тобой навсегда, не предаст, закалит, ободрит, вытрет слезы.  Восхваляющие предков песни… И вот ты уже слышишь не только голоса из зала, но и видишь души прадедов: словно они стоят меж стульев, за спинами пришедших, безмолвно...

Группа Høstsang.  Фестиваль «Похороны Зимы». Если и хоронить Морану, то именно так: разрывая ее сердце скользящими аккордами, олицетворяя переменными штрихами и тремолом по ступеням звукоряда ее отчаянно хлеставшую из груди кровь. Послушав лишь одну песнь, такую, как «Сандармох», невольно и судорожно шепчешь губами:  «Память храни, о расстрелянных здесь, Сандармох… Память храни, о замученных здесь, Сандармох… Память храни, о загубленных здесь, Сандармох…» И словно наяву, закрывая глаза, представляешь себя на месте погибших там, в карельских лесах, восемьдесят шесть лет назад...

Дорога в Выборг словно жила… Вена, в который неустанно течет импульсивная кровь. Хочется развеять всю музу в просторах ближней северной стороны, растворится, пыльным ветром осесть на выцветших бревнах заброшенных изб, которые пустыми, разбитыми окнами еще продолжают передавать тепло к памяти о мертвых владельцах.  «А мне и в России хорошо» - слова, которые я начала понимать только спустя годы. И ведь правда… глядя на просторы лесов, в голову приходят лишь строки: Это все мое - родное.  И воспламеняется сердце в готовности бороться за отрадные глазу три березки...

Холодные ветры ночи и мертвенная бледность луны, соблазняюще изящными движениями огибающая ветви могучих сосен - этот пейзаж переплетается в думах и оседает сладким пеплом на языке при словах о русском Севере. Многое видели и запомнили эти деревья, глядящие зелёными, бездонными очами верхушек. Они пронзают ими сотни звёзд, качаясь на чистом, не опороченном грязью воздухе. Природа не изуродована людской непристойностью и бесчестьем.  То, что навеки скрыто в суровых чащах изумрудного леса и бесконечной...