Чужая свекровь и полынь под снегом

Начало: Весна в той глухомани приходила с неохотой. Снег слезал грязными, слепыми пластами, обнажая промерзшую, черную землю. С каждым днем моя надежда таяла вместе с ним. Силы были на исходе, а план побега оставался несбыточным призраком. Все изменила обычная поездка за солью. В соседнее село, где был единственный магазин, раз в неделю ходил раздолбанный уазик. Анна Степановна, свистнув, сунула мне в руки пустую авоську и несколько мятых рублей. —Соль купи. И сдачу всю принеси. Слышишь? Смотри у меня...

Начало: Зима вгрызлась в землю по-настоящему. Мороз сковал все, даже время, которое теперь текло мучительно медленно, в бесконечном круге унизительной работы. Я стала тенью, механизмом. Вставала, работала, ложилась, терпела. Даже плакать уже не было сил. Внутри была только ледяная пустота. Но Анне Степановне было мало молчаливого повиновения. Ей нужна была полная победа. Однажды вечером, когда я мыла пол в горнице, она вошла с моим единственным, привезенным из дому, сатиновым платочком. Тот самый, с крошечными незабудками...

Начало: Поезд увозил меня все дальше на восток, прочь от всего, что я знала. Сосны за окном сменились бескрайними, темными лесами, потом поплыли белые поля, уходящие в никуда. Словно весь мир превратился в огромную, холодную пустыню. Степан почти не разговаривал. Он ел, спал и смотрел на меня тем же оценивающим, холодным взглядом. Я была его законной добычей. Купленной и оплаченной — пусть и не мешком картошки, но его обязательством, его «мужским словом», данным моей матери. Это слово висело на мне тяжелее кандалов...

Начало: Часть 2: Чужая изба Заречье оказалось крошечным хутором за болотом, куда даже зимник не проложен. Изба у моей спасительницы, которую звали Галина, была низкой, почерневшей от времени. Внутри пахло дымом, кислым молоком и прелыми пеленками. Меня не расспрашивали. Меня обогрели. Галя, не говоря ни слова, принесла таз с теплой водой — отогревать мои носки, примерзшие к распухшим, исцарапанным ногам. Ее старшая дочка, Катюша, лет четырех, принесла мне свой краюх хлеба, смущенно уставившись в пол...