Rock Music

Лорел Каньон: логово ящеров и Lost планы (Конспирологический гид для меломанов и криптоаналитиков со стажем) «Что-то происходит, но не совсем ясно что» Buffalo Springfield "For What It"s Worth", 1967 «Музыканты, певцы и композиторы внезапно начинают собираться в Лорел каньоне, как будто вызванные туда каким-то невидимым Крысоловом» Дэвид МакГоуан «Лорел каньон» (Он представился Максом. Длинные волосы, медитативный, приятный голос с табачным перегаром и смешком, будто рассказчик то ли шутит, то ли...

Паломничество в храм краут-рока, где провода важнее гитар, а безумие — единственная форма гениальности Пролог: Когда Штокхаузен встретил «Моржа» Представьте: два ученика Карлхайнца Штокхаузена, мастера авангарда, влюбляются в психоделический рок после прослушивания I'm the Walrus The Beatles. Так рождается Can — группа, где академики играли в «рок-н-ролльных дикарей», а вместо нот использовали провода, магнитофоны и шестичасовые импровизации, которые потом резали ножницами. Их девиз: «Мы не играем музыку — мы её собираем»...

Вы знаете, это всё напоминает мне пластинку, которую я нашел однажды в детстве квартире у дяди-хиппи. Винил был поцарапан, конверт прожжен сигаретой, но когда игла коснулась бороздок, из динамиков полилось что-то вроде вздоха всей планеты. Говорят, прогрессивный рок 70-х — это музыка капитализма, мол, Лед Зеппелин да Эмерсон, Лейк & Палмер — буржуазные выдумки. А я вам так скажу: это как считать, что дождь принадлежит только тем, у кого есть зонтики. Если представить эпоху как пластинку, то игла семидесятых скользила между бороздками двух миров, не различая идеологий — только вибрации...

Если бы звуки могли обретать форму, трип-хоп стал бы дымом, стелющимся над болотами Бристоля, где в начале 1990-х родился жанр, похожий на сон наяву. Его ритмы, словно шаги призрака, замедляли время, а басовые линии вели в подземелья подсознания. Здесь, среди портовых туманов и полузабытых пластинок, собрались те, кто решил, что музыка — это не битва за внимание, а медитация на краю пропасти. Истоки: Бристоль как алхимический тигель Всё началось с диджеев, которые вместо погони за битами предпочли растворять их в джазовых импровизациях и дабовых эхо...

Если зайти на любой рок-форум, где седые хиппи спорят с айфоно-тинейджерами о «крутости», вы увидите две армии. Одни бьют в бубны с надписью «Пейдж — бог, а Plant — его пророк», другие швыряют в мониторы табулатурами «Highway Star», крича: «Блэкмор играет быстрее твоего 5G!». Аргументы давно превратились в мемы, но война продолжается. Давайте по косточкам. Гитара: скорость vs магия Deep Purple: Ричи Блэкмор — эталон хард-роковой техники. Его рифф из «Smoke on the Water» (три ноты, которые затем спалили джазовые снобы) стал гимном для всех, кто держал медиатор...

Представьте: 1960-е. Четыре теневых фигуры в пиджаках от «Кардью» материализуются из тумана мерсисайдских доков, неся в карманах мелодии, которые станут ДНК всей поп-культуры. Их миссия? Запрограммировать реальность так, чтобы каждые три аккорда на гитаре вызывали дежавю из их каталога. «Вчера» — не просто баллада, а вирус, вшитый в подкорку. Вы слышите плач Эда Ширана? Это «Yesterday», пропущенный через автотюн и 12 стаканов латте. Возьмем «Helter Skelter». Маккартни, якобы сочинивший первый хеви-метал, на деле записал звук детсадовской горки, ускоренный до сверхзвука...