Сценки по иллюстрациям

Интересно, кому выдали инструкцию? Вам? Или той красивой особе, что вышла из пены, как Афродита? Может, вам? Или тому высокому, как жердь, хмурому парню в наушниках поверх капюшона толстовки? Да-да, ему, с ушками. Кто-нибудь знает, как это – уметь жить? Хоть расклеивай объявления по столбам. Такие. Простые. На белой бумаге, с коротким текстом: ищу инструкцию к этой жизни. К этой – это важно. К следующей мне пока не надо, к прошлой можно, но уже поздно. Обязательно номер телефона и «за вознаграждение»...

— Правда же? Думаю, это что-то русалочье. Оно ведь как. Сирены — это не про общаться, это про манипуляцию. Завлечь, околдовать, сделать что-то, что тебе не надо. Разбиться о скалы, например, мда. Сломать себя. Люди по большей части и так надломлены в разной степени. А сирены зовут... Зовут и обещают, что болеть не будет. Ну, так у трупа вообще ничего не болит, это правда. Не подкопаться. А русалочье, это слушать. Людям нравится со мной общаться, потому что у них есть ощущение, что их слушают и слышат...

– «Ты никому не интересен». Мм, кхе-кхе. А к чёрту не пойдёшь? Что за дрянная книжонка? Что ты мне подсунул? Ах, как правильно себя продвигать... Продвигатель хр-р... хромой. А как же вот это вот «Люди покупают у людей»? Так «не интересен» или «уникальный»? Ох. В трёх соснах заплутали. Я б сжёг. А, я не Гоголь. И книга. Ладно, не жги, я пошутил. Пошутил, говорю! Оставь... Вон, подставкой под чашку пусть...

Воздух застыл в лёгких. Застыл день-полдень, стук сердца и даже неугомонные призраки котов. Мгновение растянулось в минуты. И только уведомление в мессенджере имело значение: пишет... пишет... пишет... В лакунах между обозначением действия, там, где пользователь замирал и не_писал, сердце подскакивает, будто на кочке, и ускоряется. Почему не пишет? Передумала? Думает, как сказать то, что говорить сложно? Это конец? Выдох. Сердце снова замирает: пишет. Жизненная кардиограмма. Современная ловушка...

Крылья мешают. Топорщатся за спиной, жёсткие и хрупкие, неудобные, точно пятое колесо, от которого не избавиться. Цепляются за гирлянду под потолком. За люстру. За «музыку ветра». Да и вообще за всё на свете: Фрея чувствует себя в гуще леса, в объятиях тысячи кустарников. Не подпрыгнуть и не побежать, только кропотливо шаг за шагом выпутываться. Но кто виноват, что она — неправильная фея, которая любит ходить? Ходить по земле. Бегать по парковым дорожкам. А теперь ещё и кататься на скейте, и это...

Кондиционер под балконом шумел так натужно, словно вот-вот протянет провода. Юки считала дни. Летние, длинные, солнечные. Они пахли свежими ростками бамбука и тиной, шуршали любопытными ежами подполом, дребезжали железными колокольчиками и сиреной поездов. Солнце палило нещадно. Кондиционер, как пить дать, не доживёт до утра. Квартирка – да какая квартирка, так, комнатка с изюминкой под крышей – досталась Юки случайно. Она пробегала мимо ворот, а хозяин – сухонький старичок без малого ста лет от роду – окатил её из ведра...