Семейные драмы

Я помню этот день. Как будто вчера. Отец стоял в прихожей с коробками. С её коробками. И улыбался — так, будто привёл домой щенка, а не новую жену. — Оля, познакомься. Это Алла. Она протянула руку. Длинные ногти, покрытые каким-то перламутровым лаком. Я посмотрела на эту руку и подумала: мама никогда не красила так ногти. Мама говорила, что это непрактично. Маму мы похоронили год назад. Год! — Здравствуй, Оленька — Алла улыбнулась. Слишком широко. Слишком ярко. — Я так рада, что мы наконец познакомились...

Телефон в руке. Экран погас, но Игорь всё ещё смотрел на него так, будто там могло что-то измениться. Не изменилось. Сообщение было простым. Даже слишком. «Я у Кости. Не жди». И всё. Точка. Как приговор. Костя! Костя с его вечной улыбкой, с его «да ладно, братан, я же просто помогаю ей с машиной». С машиной. Конечно. Как будто в три часа ночи все нормальные люди помогают чужим жёнам с машинами. Игорь встал. Сел. Снова встал. Кухня. Чайник. Вода закипела, чайник выключился, но он так и не налил её в чашку...

— Ты совсем что ли! — выдохнула Катя, когда Алёша, наконец, её отпустил из объятий. — Конечно, ты же меня с ума сводишь. Она отступила на шаг. Потом ещё на один. Спиной упёрлась в холодную стену подъезда. Алёша стоял напротив — взъерошенный, в расстёгнутом пальто. Смотрел на неё так, будто она была единственным источником света в этом тусклом подъезде. Будто за её спиной — не облупившаяся краска и почтовые ящики, а как минимум рассвет над океаном. — Катя... — Не надо. — Она подняла руку. — Просто...

Всё началось с боли в спине. Банально. Работа за компьютером — финансовый директор в строительной компании. Приходится по долгу просиживать с документацией — и вот защемило нерв. Подруга посоветовала массажиста. Сказала: хороший, молодой, руки золотые. Руки и правда оказались золотыми. Его звали Артём. Двадцать семь лет. Высокий, спортивный, с такой улыбкой... Знаете, есть улыбки, от которых что-то внутри переворачивается. Вот у него была именно такая. Первый сеанс — ничего особенного. Второй — я поймала себя на том, что жду его...

Валентина Сергеевна переехала в нашу пятиэтажку в девяносто втором. Одна. С пятилетней Олечкой и двумя чемоданами. Муж остался где-то в прошлой жизни — то ли ушёл, то ли она ушла, никто толком не знал. Да и какая разница. Главное — она тянула дочку одна. Работала на двух работах. Шила на заказ по ночам. Экономила на себе всё: еду, одежду, радости. Всё — Олечке. — Валь, ну купи ты себе хоть сапоги нормальные — говорила я ей. А она улыбалась: — Да ладно, Маш. Олечке вон куртку новую надо. Растёт же...

Эти слова повисли в воздухе кухни, как дым от пригоревшей каши. Мать сказала их буднично, почти между делом, протирая тарелку полотенцем. Словно не приговор вынесла, а погоду обсудила. Юля подошла к окну и посмотрела на двор. Там, внизу, Димка с Алёнкой лепили снеговика. Димке семь, Алёнке пять. Они не знали, что мама сейчас решает — остаться или уйти. Они просто лепили снеговика и смеялись. — Мам, ты вообще слышала, что я тебе рассказала? — Слышала. И что теперь? Побежишь разводиться из-за какой-то...