Классика жанра: Призраки, проклятия и тайные знаки

Первая часть - https://dzen.ru/a/aHz_l40cLVkQgXMg Лиза стояла лицом к лицу со своей призрачной копией, чувствуя, как перстень жжёт ладонь. В воздухе витал запах гари и чего-то сладковатого — будто кто-то жёг ладан с мёдом. Гипсовые розы на потолке шевелились, их «зубы» щёлкали в такт её пульсу. — Ты не можешь сопротивляться, — голос двойника звучал как эхо её собственных мыслей, искажённое и зловещее. — Твоя кровь — ключ. Ты должна стать частью нас. Она отступила к комоду, где лежали письма. В одном из них бабушка описывала ритуал: «Если уничтожить источник, цепь прервётся...

На краю болота, где воздух пахнет ржавыми часами, три сестры пряли нити судеб. Старшая, с лицом, покрытым паутиной морщин, перебирала коконы шелкопрядов, рождённых в високосный год. Средняя, чьи глаза были завязаны чёрной лентой, ткала полотно на станке из рёбер кита. Младшая, девчонка с веснушками и смехом как звон разбитого стекла, резала ножницами готовую ткань — так рождались человеческие жизни. Они не были злыми. Просто иногда, когда в узорах ткани появлялась дыра (смерть без причины, любовь без встречи), сёстры спорили...

Она приходила каждый вечер, когда солнце тонуло в малиновых сумерках, и мир замирал между днём и ночью. Её платье из звёздной пыли шуршало, как осенние листья под ногами, а пальцы, холодные и прозрачные, касались плеч усталых душ. Смерть знала своё ремесло идеально: ни дрожи, ни сожаления. До того дня, пока не встретила её. Жизнь танцевала на рассвете в платье из росы, сплетая из солнечных лучей короны для новорождённых. Её смех будил подснежники сквозь лёд, а шаги оставляли следы из россыпи жуков-светляков...

Каждую ночь, ровно в три, Лиза просыпалась от холода. Кондиционер молчал, окна были закрыты, но морозный воздух струился по её руке, будто невидимый паук спускался с потолка. Впервые это случилось через неделю после переезда в старую ленинградскую «сталинку» — квартиру с лепниной на потолке и скрипучим паркетом, доставшуюся ей от бабушки. — Лизавета… — шуршал голос, словно бумага, которую медленно рвут. — Послушай… Она вжималась в подушку, пытаясь убедить себя, что это сон. Но голоса множились: детский смех переплетался с старческим кашлем, мужской бас спорил с женским шёпотом...

Каждый вечер, когда солнце касалось горизонта, Лира замирала у окна. Ветер, игравший с её каштановыми волосами, приносил не просто шепот — он пел. Мелодия была едва уловимой, словно старинная колыбельная, забытая миром. Но сегодня песня звучала иначе. В ней слышались слова: «Иди…» Лира вышла из дома, повинуясь зову. Тропинка, которой раньше не было, вилась через лес, окутанный багряным светом заката. Ветви деревьев скрипели, будто предупреждая об опасности, но голос ветра нашептывал: «Не бойся. Ты — одна из нас»...

В том лесу берёзы стоят, будто призраки былых жизней. Их стволы белее костей, обглоданных временем, а шелест листьев звучит как шёпот забытых клятв. Меж них прячется часовня — древняя, с колоннами из векового льда, что не тает даже в летний зной. Внутри, на алтаре, сверкающем холодной синевой, лежит фата. Когда-то она была белоснежной, но теперь пропитана соляными узорами — слезами той, что сбежала сюда, сорвав фату с головы, чтобы никогда больше не стать чьей-то женою. Теперь её зовут Ведьмой. И она собирает тех, чьи сердца разбиты на осколки...