Каникулы в аду

Сон рухнул на Адьку, как оползень, а что разбудило его – этого он до конца жизни не понял, потому что не могли полумертвого человека разбудить два тихих чужих голоса, бормотавших в ночи над зловеще тлеющими углями погасшего костерка… - Я бабу, а ты пацана. Обоих разом, и чтоб без звука. - А ты уверен, что дальше сами дойдем? - Отсюда – да. Она же объяснила все, ты слышал. Незачем их тащить теперь. Давай прямо сейчас, пока спят. И не почувствуют ничего. - Слушай, я как-то – это… Может, с собой все-таки...

Шли долго и тяжело. Чем дальше углублялись в лес, тем чаще приходилось то продираться сквозь сухостой и густой подлесок, то прыгать по кочкам небольших высохших болот, то чавкать сапогами по вязкому топкому мху в туманных низинах. Комары одолевали – и это было мукой пуще усталости, пуще мокрой насквозь липкой рубашки, пуще даже сбившегося сухого дыхания. Они пикировали и сверху, и снизу и с флангов, издевательски звенели у самого лица, целились в глаза, горячие от слез… Щеки распухли, горели и нестерпимо...

Адька стоял испуганный и ровно ничего не понимающий. С одной стороны, то, что говорила мать, не укладывалось ни в какие с детства определенные рамки и шло полностью вразрез с тем, что кипело в крови с того дня, когда он осознал себя не просто мальчиком, а – советским, следовательно, не таким, как все другие в мире, чуть-чуть избранным, чуть-чуть особенным… А с другой стороны – да. Слышал он многое из-за ситцевой занавески, за которой ночи напролет, бывало, шептались мама с бабушкой, и – не малыш...

3. С дядей Левой и дядей Костей – так именно представились мужчины в комбинезонах ошеломленному мальчугану, чин по чину пожав ему руку, а матери его предложив называть их Львом и Константином, – приключилась большая беда. Это сразу можно было прочитать по их осунувшимся, растерянно-скорбным лицам. Кроме того, они могли считаться, каждый по-своему, красавцами, как в кино. Оба статные, широкоплечие, обладатели залихватских чубов (смоляного и пшеничного), мужественных и грубоватых, словно у памятников...

Весна не принесла с собой никаких новых напоминаний о войне, кроме ставшего уже привычным рева черных самолетов, да нескольких дальних выстрелов и автоматных очередей – то испуганные немцы палили в темноту, опасаясь выхода разбуженного русского медведя. К ограниченным зимним заботам прибавились труды на огороде – теперь даже Адька знал, насколько важно добиться к осени хорошего урожая, ибо за зиму дошел до понимания самых различных сложных вещей: например, он впервые постиг недоступную прежде истину,...

Поздней осенью вышла их дому великая радость. Вернувшись к обеду из своего дальнего похода, бабушка привела с собой корову! Свою собственную, отобранную у нее колхозом после того, как она по немощи не смогла больше там работать по восемнадцать часов бесплатно, за трудодни. Ее отпустили, взамен конфисковав единственную коровенку Ночку – шуструю и быстроглазую, но богатую молоком. Немцы же колхоз пока разогнали, чтоб не собирались лишний раз вместе подозрительными группами крестьяне вражеского государства,...