Родственнички

Воскресенье, семь утра. Телефон разрывается от звонка. Я сквозь сон щупаю тумбочку, опрокидываю стакан с водой и, промахнувшись мимо кнопки отклонения, случайно принимаю вызов. — Алло, Катенька! — голос тети Зины пробивает остатки сна лучше любого будильника. — Ты не спишь? Я смотрю на часы. Воскресенье. Семь утра. Нет, конечно, я занимаюсь йогой и медитирую. — Доброе утро, тетя Зин, — бормочу я, пытаясь не разбудить мужа. — Слушай, а вчера я видела твоего Андрея в "Пятерочке" с какой-то блондинкой! Они очень мило беседовали у молочного отдела...

Приглашение на свадьбу Наташи пришло в мессенджер. Без конвертов, без открыточек — просто картинка с лавандовыми цветами и подпись: «Будем очень рады вас видеть в этот особенный день! Наташа и Дима». Девчонка выросла быстро. Вчера вроде бы в садик ходила, а сегодня уже женится. Наташа — племянница. Дочка двоюродного брата, но с детства была «наша кровинушка». Праздники, дни рождения, выходные на даче — везде она крутилась рядом, была в центре внимания. Светлая, громкая, всегда крепко обнималась и спрашивала, не надо ли чего купить в магазине...

Я приехала на дачу в пятницу, ближе к обеду. Жара уже приличная, пыль стоит столбом от гравийки, сверчки орут, будто с ума посходили — ну, как положено летом. Набрала продуктов, багажник забила рассадой, привезла даже новый гобелен — хотела повесить в спальне на втором этаже, обновить чуть-чуть. Настроение хорошее. Дача — это моё. Подхожу к калитке… А там — ботинки. Пыльные, мужские. Две пары. На крыльце, аккуратно в ряд. Знаете, как в детстве мама нас заставляла обувь ставить? Вот так. На ступеньках стоит пластиковая бутылка с водой...

Я стояла у окна и смотрела, как они подходят к нашему дому. Один за другим. Первая к калитке подошла соседка тетя Клава, которую я знаю с детства, и которая мне всегда была как родная, но последние шесть лет она злилась на меня после той истории с собакой. Двоюродная сестра Инна, которая исчезла после бабушкиных похорон. Даже она пришла... Лида. Та, чьё имя я не произносила уже четыре года. Сердце от волнения забилось так, что я подумала — вот-вот сейчас остановится. * Дима накрывал стол. Молча...

Когда-то я любила их. А теперь представляю, с каким бы удовольствием вычеркнула бы их телефонные номера из памяти. Нет, не потому что я злая. Не потому что мстительная. А потому что устала. Есть в жизни такая стадия, когда ты вроде и не враг никому… но, по-хорошему, и не друг. Особенно — родне. Слишком много лет они жили не своей, а моей жизнью. Советы, намёки, осуждение за спиной. А я? Молчала. Глотала. Думала — мы же семья. И вот… сижу. Чай пью на кухне. Вечер. Дети спят. Муж где-то в телефоне...

Утром я мыла пол. Чистила плитку щёткой — в ванной, в туалете, на кухне. А вечером уже стояла у плиты: варила борщ, лепила сырники, готовила селёдку под шубой — тётя любит с луком, но чтобы без запаха. — Мы на пару деньков, не переживай, — сказал дядя Саша, когда втаскивал в прихожую третий чемодан. — Тётке надо сменить обстановку, — добавил он, шмыгнув носом. — Ей воздух нужен. Спокойствие. Их внук Мишка уже сидел за рабочим столом и с интересом изучал мой ноутбук. А кот Вован, жирный и подозрительно лысеющий, уже устроился на моей подушке...