Любимка

Дверь тихо щёлкнула, и коридор встретил Марину неряшливой тишиной, где слышался только шум её шагов и далекий гул подъезда. Она сняла туфли, не включая верхний свет, и уже потянулась к кухне, когда из глубины квартиры донёсся тонкий, удивлённый писк. Писк повторился — и по ламинату едва слышно забарабанили лёгкие коготки. Марина остановилась, словно кто-то невидимый положил ладонь ей на плечо. У неё был долгий день: отчёты, звонки, неудачная встреча с клиентом. Она мечтала о душевной паузе — съесть йогурт, расстегнуть узкий ремешок на талии и просто посидеть в тишине...

Анна всегда старалась держать лицо. Даже когда внутри всё бурлило, она умела улыбнуться соседям в лифте и перекинуться парой вежливых слов. Дмитрий — наоборот, был из тех, кто легко заводится, но так же легко остывает. С виду они были обычной семейной парой, ничем не выделяющейся среди прочих жильцов их старого дома. Люди в подъезде привыкли думать, что у них тихая, благополучная жизнь. Но за дверью их квартиры всё выглядело иначе. Уже несколько недель Анна напоминала мужу о сломанной стиральной машине...

Будильник звенел тихо, как будто извинялся за ранний час. Анна на ощупь нашла телефон, выключила и посидела минуту, прислушиваясь к дому. В соседней комнате сопела дочь, в коридоре скрипела вешалка — на ней, как всегда, висела куртка Алексея, расправленная его аккуратной рукой. Кухня встречала прохладой и неровным светом от ночника. Анна налила воду в чайник, поставила на плиту, достала с полки овсянку и фрукт для Иры. Рутины хватало на всех, и в этих маленьких, понятных шагах было спокойнее дышать, чем в недавних разговорах, где любое слово могло задеть...

Мария всегда просыпалась первой. Даже в выходные, когда можно было бы позволить себе понежиться в постели, она вставала, стараясь не шуметь, и шла на кухню. Ей нравилось, когда утро начинается спокойно: звук кипящего чайника, запах свежеобжаренного хлеба. Но в последнее время утренние минуты перестали быть тихими — в них всё чаще вкрадывалась тревога, сжатое чувство в груди, будто день уже заранее обречён на усталость. Сергей вставал позже, натягивая футболку прямо на сонное тело, и первым делом жаловался на шум...

Утро началось почти весело: на плите тихо булькала каша, на тарелке румянились блинчики, на столе лежали красные яблоки, будто кто-то специально разложил их дугой, чтобы картинка была похожа на обложку журналов про уют. Анна шевельнула плечами, чтобы сбросить сонливость, и машинально провела ладонью по столешнице — гладкая поверхность, новая кухня, новый дом, в котором она всё ещё прислушивалась к каждому шороху, будто он мог дать подсказку, как здесь правильно жить. Полгода — совершенно смешной срок для настоящей близости с пространством и людьми, но она старалась...

Кофе у Марины всегда получался одинаковым: крепким и аккуратным, как таблицы в её ноутбуке. Она все делала по привычному порядку — ставила кружку на то же место, убирала со стола крошки, проверяла корзину с бельём и только потом садилась. Утро держалось на маленьких ритуалах, которые не требовали обсуждений и не вызывали споров. Казалось, дом шепчет: «всё под контролем». Но в последнее время это ощущение давало сбой — словно в знакомой мелодии появлялась несуразная нота, и её нельзя было не услышать...