Галерея размышлений

Она появилась внезапно, как будто ждала, в том месте, где живет тишина и держит в ладонях частичку рассвета и каплю тепла. Словно точка начала, что бьётся в глубинах Вселенной, не случилась явлением – стала сутью, не вспышкой, а мерой нетленной. Сначала - дыханием. Далее светом. После движением, из нежной воды силуэтом. Вдруг линия стала радужным телом. А дуги, спираль закружились как в танце, не подвластным пределам. Она формула жизни, простая как вечность, и в музыке сфер, как любовь-бесконечность...

В углу комнаты стояла тумбочка - угрюмая, тяжёлая, будто сросшаяся с реальностью. Она выпирала в пространство, словно ядро тяжёлого сна. Её створка была приоткрыта. Из темноты, лениво покачиваясь, свисал одинокий чулок - обрывок вчерашнего веселья. На тумбочке мирно дремала пепельница, доверху набитая окурками сомнений. Из неё поднималась тонкая струйка дыма - в потолок, где когда-то было небо. Девушка стояла, едва дыша, будто боясь нарушить зыбкое равновесие между мирами. На её лице темнела странная маска - кошачья, с удлинёнными ушами, словно напоминание о потерянной игре...

Это небо весны в Барселоне, где птицы говорят без слов, где деревья хранят их тайны. Три птицы - три лика свободы, вписанные в небо, как тайное послание ветру. Одна из них вырвалась из чёрной пустоты, сжимая в клюве лунный серп - она несёт свободу от власти. Это её символ - луна, которую никто не может запретить светить, она принадлежит только ночи и тем, кто умеет смотреть вверх. Птица не спрашивает разрешения лететь, её крылья сильнее границ. Вторая парит выше, рассекая воздух крыльями, невидимая для городского шума...

Я видел девушку на берегу. Она стояла между солнцем и горизонтом, и я не мог понять, что ближе. Её волосы шевелились, словно волны, забывшие, куда им возвращаться. На её голове была шляпа-корабль, будто нарисованный, вырезанный из сна, с парусами, надутыми ветром, которого не было. Её силуэт сливался с закатом, как тонкая нить между реальным и невозможным. Она стояла босиком, но не на земле - на грани между мгновением и вечностью. Корабль покачивался, словно мечта, застывшая на полпути к свободе...

Есть на чердаке памяти особый свет - его трудно объяснить, но невозможно не узнать. Когда небо окрашивается в сиренево-голубые и дымчато-серые оттенки, Питер наполняется этим мягким, рассеянным сиянием. Кажется, будто солнца нет, но его присутствие ощущается во всём - в отсветах на мостовых, в бликах на окнах, в зыбкой золотистой дымке над каналами. В такие дни воздух становится прозрачным, лёгким, как дыхание перед рассветом, а сам город - бесконечным, словно растворяющимся в небесах.    На Преображенской площади тишина звучит особенно глубоко...

Родные места - это не точки на карте. Санкт-Петербург - это не город, это альбом на чердаке памяти, страницы которого склеены дождём. На одной - твой след на мокром асфальте, на другой - силуэт Исаакиевского, застывший в капле воды на стекле. Ты открываешь его в случайные моменты: когда пьёшь чай с бергамотом, и пар поднимается так же, как туман над каналом; когда гуляешь по парку, ждешь, что к тебе выскочит белка за орешками; когда неожиданно слышишь запах московского вокзала, и тут же оказываешься...