Лесниковы байки. Рассказ третий. Волчья тропа.

Николай шел по лесной тропе к старой топи. Дважды они с Аркынаем шли в ту сторону, и каждый раз знали, что могут не вернуться обратно. В те дни и сама тропа, и лес в округе словно были напитаны тревогой и каким-то незримым страхом. Теперь же всё изменилось – лес гремел птичьими трелями, переговаривались белки в кронах зелёных вековых елей, во всём слышалась и билась жизнь. Николай не спешил, ноги пока ещё не очень хорошо его слушались, да и подышать хотелось. Зачем позвала его Алмыса, того Николай...

Николай слушал неспешный сказ Марьи, лёжа на мягкой овчине и прикрыв глаза. За окном умиротворённо шелестели яблони, лёгкий ветерок обдувал его голову, а к боку привалились Василёк и Федюнька, они тоже слушали чудесный рассказ Марьи. - Ослабела Мать-Земля, все мы здесь это почуяли, - лился рассказ, словно хрустальная родниковая вода, - Чёрное зло овладело Старейшим, посулило ему вечную жизнь и власть над всем сущим. Не справилась душа, страшился он своей смерти, хотя и так отмеряно ему было не в пример больше, чем любому из нашего рода, и уж тем паче рода человеческого...

Старейший повернулся и посмотрел на Николая, который тяжело дышал от быстрого бега, потом он перевёл взгляд на ремешок, что бросил Николай ему под ноги. Ремешок был сплетён из тонких полос кожи чудны́м узором, сейчас на нём проступили тёмные, будто кровавые пятна. Опершись на посох, Старейший встал, отшвырнул ремешок ногою и усмехнулся: - Догадался, значит. Что ж, не думал я, что хватит у тебя духу сюда явиться. И не страшно? Перед погибелью своей нешто душа не стынет? Знаешь ведь, что не жить тебе,...

- Гляди! – шептала Алмыса, и её шёпот простирался по топи, словно шелест болотных трав и ряски, - Гляди, с чем не совладать тебе! Понимаешь теперь, что я была к тебе добра, и долю лучшую тебе предлагала, когда к себе звала? Да только видать судьба тебе тут сгинуть, в чёрном полыме! Зашлась душа Николая, когда он увидел то, что показала ему Алмыса, перехватило дыхание, он рухнул на колени. Мокрая трава на топкой земле чвякнула, приняв его мягко, по болоту разнёсся серебряный, но так же и страшный...

- Не серчай, ведунья! – крикнул Аркынай, - Мы к тебе с добром пришли! За советом твоим мудрым, и с дарами! Выслушай и помоги! - Да ты никак обезумел, Человек-Медведь! – рассмеялась Алмыса серебряным смехом и снова уселась на кочку, выставив ножку, - За помощью ко мне явился, и этого, - тут она кивнула на Николая, - Сюда притащил?! - Мы пришли просить, - Николай сам выступил чуть вперёд и поклонился, - Помоги нам, ведь ты сама чуешь, как меняется всё круго́м! - Как не чуять, а то! – снова рассмеялась...

Мешкать не стали, к Алмысе собрались идти после того, как наведаются к Марье. А на ночь дед Пигоза отвёл Николая с Аркынаем к себе, в своей весенний теремок. Отдохнуть да раны подлечить, силы набраться, ведь сколь чёрное капище себе берёт, то никому неведомо, а Николай и так едва стоял на ногах. Сидели друзья на банном полке, веник берёзовый в ушате полоскали, да только морщились, когда он по ранам да ссадинам прохаживался. Зато после такого парку да заботы деда Пигозы и его дочки, всю боль как рукой сняло...