Йола

– Евгений, можно я не буду называть тебя Петром Петровичем? – Не можешь выговорить? – Силюсь, но не могу. Напоминает подлого Лужина из «Преступления и наказания». Евгений зашёлся заразительным хохотом. – Начитанный, чертяга, попал прямо в точку! – Можно ещё один вопрос? – Валяй… – Йола действительно твоя внучка? На лице Евгения мелькнула тень замешательства. Он погрустнел и будто заскучал. – Я бы предпочёл не говорить о ней. По крайней мере, пока ты не выздоровеешь. Я удивился. – Но почему? Йола вызывает у меня только положительные эмоции...

К следующему пробуждению в моей палате суетились аж две медсестры, и я возгордился значимостью своей персоны. Только девушки были не в больничных халатах, а в голубой униформе и напоминали, скорее, горничных какого-нибудь недорогого отеля. Палата тоже изменилась: не было больше слепящей больничной белизны, только пробивающийся в зашторенное окно дневной свет разрезал комнату пополам и падал тусклой линией на паркет; напротив меня будто выплывала из стены огромная плазма, посреди комнаты – тяжёлые...

Я поднимался всё выше по мраморным ступенькам, и всё новые воспоминания стремительно мелькали в моей голове. И тут до меня внезапно дошло, что однажды в детстве я уже переживал подобное, когда коварный весенний лёд пришкольного пруда с предательским шипением разверзся подо мной, и проголодавшаяся за зиму пучина с холодным безразличием потянула вниз, ко дну. Страницы небольшого томика моей жизни были стремительно перелистаны, и крышка переплёта должна была захлопнуться, но случилось чудо, и я был спасён...

Почему меня потащили в партком? Удивлению моему не было предела. «Партком», вообще-то, расшифровывалось как партийный комитет, то есть некое учреждение для коммунистов. Так мне казалось. Я же был всего-навсего комсомольцем, и должен был, по идее, относиться к ведению комскомитета. Но, как потом стало понятно, партком представлял на заводе верховную власть и верховный суд, и судьбу руководителей и инженерно-технических работников, к коим я относился, решал именно он. Как и предсказывал Евгений, подставил меня снова Ельцин...

Она незаметно подкралась сзади, прикрыла мне глаза ладонями, и я почувствовал прохладу тенистых садов в жаркий июньский полдень. Наивная девушка! Для человека, разгадывающего космические коды, угадать, кто за спиной, как два пальца оторвать. Да и не надо было их отрывать, эти руки я не успел забыть, так свежи были воспоминания. – Йола, – прошептал я. – Этого не может быть! Она засмеялась и убрала ладошки, а когда я обернулся, её уже не было. – Отрубаешься? – спросил Евгений. – Похоже, пора завязывать,...

Единственный и последний раз, когда я носил беретки, был день 1 сентября 1968 года. Почему-то именно такая мысль пришла в голову на второй ступеньке. Нас, первоклашек, в одинаковых школьных костюмах, построили во дворе школы в колонну по два и после первого в нашей жизни звонка школьного колокольчика повели в класс. Я тогда позавидовал параллельному «Б» классу, которому досталась молодая учительница. Наша была, как мне показалось, в изрядном возрасте. Беретка явно мешала, но я её все равно не снимал,...