Сезанн и сезаннизм

Художники и их жены. Поль Сезанн и Ортанс Фике. Когда девятнадцатилетняя натурщица Ортанс Фике впервые переступила порог мастерской Поля Сезанна, тому уже сравнялось тридцать. Далеко в прошлом остался восторженный двадцатилетний провинциал, которого когда-то привез в столицу властный отец. Незадолго до этого Поль сдружился с Камилем Писсарро и, следуя его советам, старался сделать краски своих полотен немного жизнерадостнее. Вот только сделать жизнерадостнее самого Поля пока никому не удалось. Упрямое, насупленное лицо, вечно нечесаные волосы, взгляд исподлобья. Таким Ортанс впервые увидела Поля Сезанна. Девушка, давшая ей адрес, шепнула, что не в пример многим художникам мсье почтителен с натурщицами, хотя и весьма странен во всем остальном. — Ни в коем случае не смей его касаться. Этого он терпеть не может. Даже юбкой старайся не задевать. Он и приятелям-то своим руку не пожимает. Никогда не пытайся убраться в его мастерской: он до смерти боится, что пыль, поднятая с полу, осядет на влажное полотно. Не брякни, что в комнате воняет, — он все равно тебе не поверит. Зато разозлится. И главное — не вздумай даже слегка пошевелиться, пока он тебя пишет, а то сразу выгонит. Он любит, чтобы девушки сидели неподвижно. “Как яблоки”, — так он говорит. Увидев смятение на лице Ортанс, она поспешно прибавила: — Но платит он исправно. Его папаша каждый месяц присылает деньги. Правда, всего полтораста франков. Но без них бедолага давно протянул бы ноги. Ортанс перебралась из деревни в Париж недавно и зарабатывала, скорее всего, шитьем. Денег постоянно не хватало, и она подрабатывала натурщицей. Эта профессия в артистическом Париже в 1860-х была востребованной, но могла обеспечить молодой девушке разве что скверную репутацию, а уж точно не безбедную жизнь. В мастерской Сезанна Ортанс впервые появилась в 1869 году, а уже через год они стали жить вместе. Еще через два года у них родился сын Поль. Сезанн был остроумен и груб, беспокоен и резок, блестяще образован, при этом часто неряшливо небрит и нестрижен просто потому, что плевать хотел на приличия. Уже несколько раз он отправлял картины в Салон, но ему регулярно отказывали. Он жил очень скромно, отец-банкир выдавал мизерное денежное содержание, его едва хватало на пропитание и материалы. Ни о каком признании и приличном заработке для Сезанна речь пока не шла. Удивительно, что Ортанс Фике, юная провинциалка, натурщица, не просто увлеклась этим странным, непредсказуемым человеком, но и осталась с ним на всю жизнь. У всех вокруг было собственное мнение о том, что Ортанс нужно от Поля или что он нашел в этой женщине. Мать и сестры Сезанна Ортанс не любили — ей дали прозвище Королева Гортензия и всерьез обвиняли в браке по расчету. Но обвинять Ортанс в алчности и расчетливости по меньшей мере смешно. Она 15 лет мирилась с безнадежной нищетой, растила сына в крошечных съемных комнатах, и ее не звали под венец. Более того, отец Сезанна долгие годы даже не знал о ее существовании: о том, чтобы привезти Ортанс и маленького Поля в дом родителей, художник даже не помышлял, друзья тоже хранили тайну и были участниками молчаливого заговора. Пока однажды все не вскрылось. Старик Сезанн не церемонился — он без зазрения совести вскрывал почту сына и однажды, когда Полю было почти 40 лет, прочитал о некоей мадам Сезанн и ребенке. Казалось бы, наконец-то, можно перестать скрываться. Но нет, Поль отпирается, отец негодует, Поль все отрицает, отец злится, требует избавиться от этой девки, угрожает, вдвое сокращает денежное содержание. В это время их сыну было уже 6 лет, Ортанс часто нездоровилось, сам Сезанн, ни разу не принятый в Салон, участвовал в первых выставках импрессионистов. Это не приносило денег. Двери, ведущие к финансовому и профессиональному успеху, были намертво запечатаны репутацией «одного из этих скандальных выскочек», семья едва сводила концы с концами, и вдруг еще вдвое меньше денег. По-настоящему уверенно Поль и Ортанс почувствовали себя только тогда, когда отец Сезанна умер и оставил сыну наследство. Продолжение в комментарии.

Берега Марны. Поль Сезанн (продолжение). В октябре 1895-го, некий мсье Амбруаз Воллар зашел в мастерскую Поля Сезанна и выразил желание устроить в своем магазине на ул. Лаффит не позже Рождества выставку его полотен. Неожиданное предложение привело художника в смятение. Кто он такой этот Воллар, что у него на уме? Одно ясно - если он держит лавку на улице Лаффит, значит, рассчитывает на многое. Именно на этой улице расположена галерея знаменитого Дюран-Рюэля, торговца, который первым начал покупать картины импрессионистов. Но в таком случае ему должно быть известно и то, что тот же Рюэль упорно не желает приобретать полотна Сезанна, считая их слишком рискованным товаром. Неужели этот парень смелее? Что вообще этот Воллар может знать о Сезанне? Истории о его скандальных выходках прошлых лет, вроде «горшка с кое-чем», который раздосадованный очередным отказом Поль посулил чопорному Салону? Что несколько эксцентричных коллекционеров, подобных Виктору Шоке и Гюставу Кайботту, считают картины Сезанна жемчужинами своих коллекций? Что уехавший на Таити Гоген и застрелившийся пять лет назад Ван Гог прославляли Сезанна как своего учителя и предтечу нового искусства? Что полотна его нынче идут практически за бесценок? Что среди художников его поколения Сезанн единственный, кто до сих пор не имеет собственного торговца? Да уж, большого резона заниматься картинами Сезанна у Воллара не было, но дело в том, что ему самому до смерти нравились эти полотна с их наклонившимися от ветра домами и сине-красными яблоками. А еще он помнил, как однажды увидел в витрине крошечной полутемной лавки картину "Берега Марны". В лавке торговали красками и с хозяином, добряком и чудаком папашей Танги, неудачливые художники, в том числе и Сезанн, частенько расплачивались своими полотнами. Пораженный открывшимся ему зрелищем, Воллар стоял у витрины, не решаясь дать отпор некоему господину в котелке, самодовольно злословившему о «негодяе, намалевавшем эту мазню». И вдруг проходящий мимо стекольщик мечтательно произнес: «А я, сказать по правде, порыбачил бы на таком бережке». И, перебросив с плеча на плечо мешок со своими инструментами, пошел дальше. Воллар никак не мог забыть эти брошенные мимоходом слова. Спустя два года, когда на знаменитом аукционе распродавали коллекцию скончавшегося чудака Танги, Воллар купил сразу пять «сезаннов», отдав за них все свои сбережения — девятьсот два франка. А вскоре после этого принялся разыскивать адрес художника, чтобы сделать ему предложение о выставке. Картина "Берег Марны" была написана в "подпольные" года творчества Сезанна - в период, когда художник перестал выставляться на групповых выставках импрессионистов, прекратил отправлять картины в салоны и практически исчез из поля зрения парижского мира искусства. Почти каждое лето Сезанн и его семья снимали квартиру или комнаты в отеле где-нибудь в Иль-де-Франс, обычно в пределах досягаемости коллег – Писсарро, Моне и Гийомена. Художнику очень нравился тот район, он написал около двадцати речных пейзажей с Марной. Правда, из-за того, что Сезанн не подписывал, не датировал и не называл свои картины, многие работы того периода остаются неразрешимой загадкой. Когда молодой и смелый арт-дилер Амбруаз Воллар решил сделать ставку на Сезанна, художник не поверил и принял Воллара за сумасшедшего. Но тот подтвердит свое решение, купив разом 150 его картин. К тому времени отец Поля умер, оставив наконец-то сыну денег и обеспечив тем самым полную свободу. И теперь Сезанн использовал этот шанс на полную катушку: купил маленький домик на окраине Экса, устроил студию, закрылся там затворником, начал писать местных крестьян, любимые с детства пейзажи и письма сыну в Париж: «я по-прежнему работаю на природе, и мне кажется, что я хоть и очень медленно, но продвигаюсь вперед…». Читайте также первую и вторую часть статьи о Сезанне: Поль Сезанн. Пистолетная живопись Поль Сезанн. Испытания судьбы В галерее: 1. Берега Марны, 1888 2. Курильщик, 1890 3. Ортанс Фике в полосатой юбке, 1887 4. Гора Сент-Виктуар, вид из карьера Бибемю 5. Фрукты, 1879 6. Мальчик в красном жилете

Поль Сезанн. Испытания судьбы. Поль Сезанн всю жизнь боялся своего отца, боялся до оторопи, до немоты. Отец был занят только зарабатыванием денег, и единственному сыну придумал готовый надежный план жизни. Из этого страха Поль поступил на юридический факультет и даже в 40 лет пешком преодолевал десятки километров, чтоб не пропустить семейный ужин. Он полжизни скрывал от отца свою любовницу и сына. Даже когда Луи-Огюст, вскрыв адресованное сыну письмо, прочитал там слова привета, которые какой-то простодушный приятель передавал «мадам Сезанн», Поль продолжал все отрицать. И лишь тайком слал отчаянные письма Золя, прося разбогатевшего друга ссудить 60 франков своей жене, оставшейся в дешевой марсельской квартире вместе с их заболевшим сыном. За всю жизнь только одно личное решение Поля оказалось сильнее этой маленькой домашней тирании – непреодолимое желание рисовать. Ранние работы Сезанна проникнуты черной меланхолией, но его палитра посветлеет, когда он встретит самого важного человека в своей жизни - Камиля Писсарро. Добрый Бог - будет звать его в шутку Поль. Писсарро – тот отец, которого ему не хватало, - спокойный, мудрый, проницательный. Писсарро, иногда захаживающий к друзьям на занятия в школу Сюисса, рассмотрел в нервных и диких эскизах Сезанна задатки настоящего таланта. Он притащил робкого провансальца в «банду Мане» и убедил всех, что этот художник сделает переворот в живописи. Десять лет спустя именно Писсарро будет убеждать друзей-художников позвать Сезанна участвовать в первой выставке импрессионистов, а еще через 30 лет получивший признание и нашедший свой художественный язык уже не молодой Сезанн подпишет одну из выставочных работ «ученик Писсарро». На встречах молодых художников в кафе Гербуа Сезанн был странным участником: вламывался растрепанный, здоровался, отпускал несколько грубых шуток и усаживался молча слушать беседы о новом искусстве. Когда что-то из сказанного ему не нравилось, шумно вставал и уходил. «Что вы готовите в этом году в Салон?» - спрашивал франт Эдуард Мане. «Горшок с кое-чем», - отрезал Сезанн. Он восхищался радикализмом своих товарищей – молодых художников, а их раздражала его напускная деревенская неотёсанность. Самые счастливые и яркие моменты жизни Поля остались в детстве, в годах настоящей дружбы, когда он сбегал из дома при малейшей возможности, бродил по лесам и долинам в компании лучших друзей Эмиля Золя и Батистена Байля. Дни напролет, под жарким небом Прованса, они мечтали о славе, о великой и высокой любви, о призвании. Неразлучная троица – блестящие ученики, лучшие в коллеже Бурбон, они знали наизусть Вергилия и взахлеб читали Гюго, ежегодно соперничали между собой в количестве полученных медалей. Свой первый роман "Исповедь Клода" Эмиль Золя посвятил Полю Сезанну в благодарность за свою добрую юность, дружбу, поэзию и темы для романов, которые в последствии привели его к успеху. А Сезанну тем временем судьба уготовила испытание ущемленным самолюбием. Они как будто поменялись ролями, принимая очередной вызов на пути развития своих талантов. И только бесконечные яблоки, которые Сезанн без устали писал, помогали ему выживать, удерживая в памяти образ того искреннего мальчугана, который протянул ему когда-то на школьном дворе корзинку с яблоками в благодарность за дружескую поддержку. В 1886 году Эмиль Золя издает свой последний роман «Творчество», главный герой которого, неудавшийся художник Клод Лантье в итоге кончает жизнь самоубийством. Всем было понятно, что прототипом главного героя стал близкий друг писателя - Сезанн. Золя открыто назвал его неудачником, и это стало оскорблением для Поля. Их многолетняя дружба, так ненавистная когда-то его отцу, оборвалась в один день. Больше они никогда не виделись. Поль вежливо поблагодарил Золя за присланный экземпляр книги. Позже он написал кому-то: "Нельзя требовать от несведущего человека, чтобы он говорил разумные вещи о живописи, но, Боже мой, как можно утверждать, что художник кончает с собой оттого, что написал плохую картину. Если картина не удалась, её швыряют в огонь и начинают новую". Продолжение следует.

Поль Сезанн. Пистолетная живопись. Диплом бакалавра в одном из самых уважаемых учебных заведений в Эксе и вторую премию за рисунок в художественной школе при Эксском музее Поль поучил почти одновременно, после чего заявил родителям, что желает стать художником и изучать это ремесло будет не где-нибудь, а в Париже. Отец кричал не от злости, а от страха. Страха за то, что его банк «Сезанн и Кабассоль» некому будет оставить, что богатство, нажитое ценой упрямства и труда, пойдет прахом, а его единственный наследник, связавшись с какими-нибудь парижскими гуляками, умрет в придорожной канаве. — Это он его сманивает! Этот бездельник, эта рвань без гроша в кармане. Он думает, что, когда Поль окажется в Париже, я буду кормить заодно с сыном и всех его дружков? «Парижским бездельником» и «рванью без гроша в кармане» мсье Сезанн называл Эмиля Золя: худенького восторженного паренька, с которым Поль подружился еще в начальных классах коллежа. Однажды Сезанн вступился за Золя, которого одноклассники третировали за бедность и мечтательность. На следующий день Эмиль принес своему защитнику корзинку яблок. Отец Золя, инженер, руководивший когда-то постройкой плотины и канала для орошения прованских полей, умер рано, оставив семью в нужде. Помыкавшись несколько лет в Эксе, куда забросила их отцовская служба, Эмиль с матерью и бабушкой вернулись в Париж. Уезжая, Золя взял с Поля слово, что он обязательно приедет в столицу. Вдвоем-то они уж непременно покорят Париж своими талантами: Эмиль — литературным, а Поль — художественным. Чудесная книга, которую напишет Эмиль, а Поль украсит прекрасными иллюстрациями, уже рисовалась им в юношеских мечтах. Разве мог подумать мсье Сезанн, что настанет день, когда тот, кого он считал «бездельником» и «рванью», станет известнейшим писателем, богачом, владельцем роскошного поместья Медан, в котором собирается цвет французской литературы? Луи-Огюст Сезанн пытался направить бурный поток, уносивший сына в неизвестность, в верное русло с надежным куском хлеба. Не согласившись отпустить Поля в Париж, он все же позволил ему устроить в доме мастерскую и даже разрешил прорубить в ее стене дополнительное окно, неисправимо изуродовавшее внешний вид старого дома. Даже предложил ему расписать панели в столовой — «если парню так нравится, он может разрисовать хоть весь дом» — и часами безропотно позировал сыну, когда тому пришла фантазия написать портрет родителя. Но все было напрасно. Возвращаясь вечерами с лекций в Эксском университете, Поль часами перечитывал письма Эмиля или строчил ему ответные послания. Юриспруденция, которую он должен был изучать на студенческой скамье, не шла ему на ум. В итоге весной 1861 года билеты в Париж все-таки были куплены — для самого Поля и для его отца: он решил самолично выяснить, сколько денег нужно парню, чтобы не голодать, а заодно разведать, почем нынче в столице картины. Полученные сведения немного успокоили его: ста пятидесяти франков на жизнь студенту должно было хватить с лихвой, а любой из художников, получивший диплом парижской Школы изящных искусств, мог рассчитывать на приличный гонорар за свои полотна. С этими мыслями мсье Сезанн и отбыл восвояси. Спустя 10 лет намерения стать дипломированным художником давно забылись: провалившись на экзаменах в Школу изящных искусств, Поль заявил, что сам освоит все секреты мастерства, и с головой ушел в работу, утверждая, что очень скоро создаст новые, невиданные полотна, которые потрясут Париж. Несколько лет он регулярно посылал свои картины в Салон, жюри которого столь же регулярно их отвергало. Сезанн водил знакомство с такими же, как и он, отщепенцами от живописи: Базилем, Моне, Ренуаром, Сислеем, Дега. Но и с ними он держался отчужденно, утверждая, что их методы "воздушного письма" устареют со дня на день и что он собирается привнести в живопись нечто большее. Ранние картины Поля Сезанна, большей частью выполненные в темной мрачной палитре черно-коричневых тонов, за что критики называли их пистолетной живописью. В галерее несколько относительно оптимистичных, на мой взгляд, работ того периода. Продолжение следует.

Поль Сезанн. Игроки в карты. Самая дорогая картина в мире*. Не все знают, что Сезанн написал пять версий "Игроков в карты". Действительно, эта выдающаяся серия состоит из пяти полотен. Примечательно то, что все они вышли под одинаковым названием – «Игроки в карты». С каждой последующей работой художник уменьшал количество изображенных людей, а также удалял с полотна лишние детали. В итоге наиболее лаконичной и вместе с тем самой известной из всей серии стала пятая картина – своего рода окончательный вариант работы художника над данным сюжетом. В обычное время "Игроки в карты" рассеяны по миру, но иногда все пять картин привозят в одно место для участия в различных выставках. Одна из них постоянно находится в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, вторая — в Фонде Барнса в Филадельфии, третья — в Институте искусства Кутро в Лондоне, четвертая — в музее Орсе в Париже, а последняя с некоторых пор в частной коллекции эмира Катара. На одной из выставок, в Париже в 1961 году, "Игроки в карты" были украдены прямо из музея с некоторыми другими картинами. Подробная информация относительно их возврата до сих пор неясна: одни источники говорят, что картины были возвращены несколько месяцев позже после уплаты выкупа, а другие утверждают, что все картины были найдены год спустя в Марселе в заброшенном автомобиле. Чтобы показать весь трагизм возможной утраты картины для страны, во Франции была выпущена специальная почтовая марка, посвященная воровству картин (смотрите в галерее). Героями знаменитой картины "Игроки в карты" стали простые французские крестьяне, живущие в Провансе, таком дорогом и родном сердцу художника месте. Сезанн запечатлел сдержанную и степенную игру в карты мужчин, сидящих за грубым столом в одном из местных кафе. По всей видимости, у него была возможность хорошо пронаблюдать и изучить этих людей, благодаря относительной неподвижности, которая характерна для игры в карты. Примечательно, что ни на одном из пяти вариантов "Игроков" на столе нет денег. Точно не известно, что за карточная игра изображена на картине. Исследователи теряются в догадках, глядя на спокойные лица игроков в сочетании с отсутствием ставок на деньги. Для “Игроков в карты” Сезанну позировали сельские жители, которые работали в его поместье. Картина была тщательно спланирована. За пять лет, которые ушли на создание "Игроков", художник нарисовал около дюжины эскизов и написал несколько портретов персонажей с картин для практики. Сезанн помногу раз усаживал крестьян в разные позы, экспериментируя с ракурсами, а позже использовал эти наброски вместо живых моделей для создания окончательных картин. В отличие от многих своих друзей-художников, сомневающихся в ценности собственных работ, Сезанн периодически отчетливо чувствовал, а иногда и заявлял вслух, что он гений и что его картины начнут понимать очень нескоро после его смерти. Даже друзья, будущие импрессионисты, устраивавшие свои революционные выставки, побаивались смелости живописи Сезанна. Теперь-то можно уверенно сказать, что вклад художника в мировую живопись переоценить трудно, ему удалось построить мост между импрессионизмом XIX века и авангардизмом XX века. “Игроки в карты” считаются одними из лучших работ Поля Сезанна, которые спустя столетие поражают ценителей живописи и ставят рекорды на аукционных торгах. * Долгое время «Игроки» оставались самой дорогой картиной в мире, когда-либо выставленной на продажу за последние полтора века. Королевская семья Катара заплатила рекордную сумму за одну из версий "Игроков в карты". Поскольку сделка была частной, точная цена не названа. Известно только, что картина была продана за сумму от $ 250 до $ 300 млн. Единственное полотно, которое может составить конкуренцию "Игрокам", это не менее знаменитая картина Поля Гогена "Когда свадьба?", которая была продана примерно за $ 300 млн. Другие статьи об этом выдающемся художнике: Пейзажи Поля Сезанна Поль Сезанн. Натюрморты Сезаннизм

Роберт Фальк, лирический бубновый валет. Было бы несправедливо в рассказе о сезаннистах показать работы только одного художника (Илья Машков, предыдущий пост). Сегодня несколько слов о замечательном русском художнике, еще одном “человеке сезанновской национальности” – Роберте Фальке.  Его называли “тихим бубновым валетом” в противовес Машкову, Кончаловскому и Лентулову. Роберт Фальк родился в обеспеченной семье юриста Рафаила Александровича Фалька. Он рано полюбил рисовать и вел своеобразный дневник, в котором зарисовывал все впечатления уходящего дня. К одиннадцати годам у Роберта появилась новая страсть — музыка. И это увлечение могло стать профессиональным: в шестнадцать лет Фальк серьезно готовился к поступлению в консерваторию. Но все изменил случай: летом молодому человеку подарили масляные краски, и снова живопись затмила все. Фальк вспоминал: «По целым дням я проводил со своим этюдником где-нибудь у пруда, на солнечной полянке леса, на огороде у плетня, с необыкновенным старанием я старался передать все подробности полюбившегося мне пейзажа. Это был, может быть, единственный счастливый период, когда я был вполне доволен своими произведениями». Решение юного Роберта заниматься живописью очень огорчило родителей, они мечтали о более респектабельной профессии для сына. По их мнению, его ждала не карьера, а голодная жизнь без всякого успеха, порядка и без определенного заработка. Одним словом — богема, и это означало жизненный крах. Отговорить сына им все же не удалось. На последний аргумент родителей: «У тебя нет живописного таланта», - Роберт заявил: «Пусть я буду совсем плохим художником, но я хочу быть только им». На вступительных экзаменах в Московское училище живописи, ваяния и зодчества он занял одно из первых мест — и родителям пришлось сдаться. Фальк учился живописи у знаменитых русских мастеров. Поначалу он брал частные уроки у Ильи Машкова. В московском училище живописи, ваяния и зодчества, его педагогами стали Валентин Серов и Константин Коровин. В 1910 году за бунт против авторитарного преподавания Фалька в числе других студентов исключили из училища, после чего молодой художник отправился в путешествие по Италии. Побывав в Венеции, Риме, Флоренции, где изучал работы известных мастеров, по возвращению Фальк принял участие в выставке «Бубновый валет», которая дала начало одноименному объединению авангардистов. Максимилиан Волошин так отзывался о выставках «Бубнового валета» «... много наивных подражаний наиновейшим образцам, много неверных теорий, заводящих в живописные тупики, но вместе с тем — много действительно талантливости и «веселого ремесла», а главное — молодости». Фальк был самым молодым «валетовцем» и резко отличался от товарищей своими «лирическими устремлениями». На первых порах основой его творчества стали «лирический кубизм» и интерес к живописному психологизму. Именно тогда у молодого художника начал проявлять дар замечательного колориста. Из всех участников группы Фальк был самым чутким к колориту, к его малейшим нюансам. Фальк писал: «...в искусстве есть другие конкретности, кроме мира вещей (предметов): конкретность света, состояния, пространства, наконец, чувства». В определенный период творчества многие работы Фалька по манере написания очень близки к стилю Сезанна. Одна из самых знаменитых его картин - «Автопортрет на фоне окна», написанная в 1916-м году, достаточно зрелая работа периода членства в «Бубновом валете», наглядно демонстрирует поворот творчества художника в сторону художественных исканий Сезанна и постепенный отказ от декоративного кубизма. Перерабатывая наследие Сезанна, Фальк стремился к своей особой творческой системе, которая в свою очередь в дальнейшем оказала огромное влияние на отечественное искусство второй половины ХХ века. Читайте также: Сезаннизм 1.   Старая Руза, 1913 2.   Натюрморт с фикусом, 1913 3.   Пейзаж с мостиком, 1912 4.   Натюрморт на белой скатерти, 1914 5.   Пейзаж с собакой, 1910 6.   Пирамидальный тополь, 1915 7.   Натюрморт, 1910 8.   Автопортрет у окна, 1916 9.   Турецкие бани в Бахчисарае, 1915 10. Пейзаж с парусом, 1912