Шуберт и другие повести

Мать Ольги осталась дома, Максим разгребал кучу недоделанных дел, тем более через месяц он уезжал по заданию научно-исследовательского института в Южную Америку. Таким образом, в Сеуле я ожидал молодую часть семьи Белкиных. Это было потрясающее явление – две красавицы-блондинки, удивлённо озирающиеся по сторонам, выходят с багажом к толпе встречающих. По крайней мере, люди с моей стороны забыли, кого встречали сами – и все провожали взглядом моих долгожданных гостий. Я предупредил обеих, что буду...

Однако очень скоро бывший супруг снова пересёк её дорогу. В буквальном смысле. Это случилось не с глазу на глаз, а в присутствии Максима, Маруськи, меня, в конце концов. Заочно я представлял его как этакого опущенного, загноблённого судьбой мужичка, но это оказался дорого одетый, высокий и красивый мужчина со стильной бородой... Настоящий граф, не мне чета, мягко говоря. Художники с таких раньше портреты писали. Но терпение Ольги закончилось. – Вот что я тебе скажу. Я всегда любила другого человека...

За время в Альпах я больше расспрашивал о Марусе и родителях Максима. Говорил о своих. И всё. – Поскорей бы вымыться… Так мы оба мечтали. Каково же было наше удивление, когда в прихожей мы увидели ведро с пенной водой, швабру: полы только что вымыли. На кухне шкворчало, в комнате скоблили влажной тряпкой окно. – Здесь Маруся? – Терпеть не могу, когда кто-то хозяйничает здесь без моего ведома! – возмутился Максим. – Дочь, ты? – Максюш, привет! Что ты так рано? – донёсся женский крик из комнаты. – Я залезла на окно – извини, что не встречаю...

Мой рейс ожидался через два часа. Регистрация шла вовсю. Я встал в самый конец очереди желающих лететь в корейские края. Борода спасала меня: я чувствовал себя свободным от вспышек фотокамер. Не знаю, сколько прошло времени – час или больше. Я брёл, не торопясь, к залу ожидания. Огромные зелёные глаза смотрели куда-то мимо меня, когда я вновь, заблудившись в бесконечных выходах, оказался у первого пропускного пункта, куда безбилетникам был вход заказан. Не имея права пройти, фигура в тени и глаза на свету кого-то высматривали...

В хлынувшем на меня мире людей я чувствовал себя дикарём. Ощупывал сиденье в самолёте, как будто впервые в нём находился. Увидев себя в зеркале комфортной «комнаты для мальчиков», я отметил побелевший, видимо, от снега и мороза, цвет лица и тёмную бороду. Некоторые пассажиры с опаской и любопытством поглядывали в мою сторону. Могу себе представить – высокий, бородатый, небогато одетый узкоглазый мужчина, удивлённо ощупывающий сидение… Я бы отсел от такого. Но реакция соседей меня мало интересовала...

А холод к ночи стал просто зверским. Я вспомнил, что, кроме короткой, пусть и пуховой, куртки, на Оле была юбка до колен и капроновые колготки. Капроновые колготки! Девица совсем без мозгов. Конечно, она не рассчитывала на ночёвку, но головой же всё равно надо думать. В лес – и в колготках! Она бы ещё босоножки надела – и вот вам идеальный образ растяпы. В такую ночь и замёрзнуть немудрено. Надеюсь, она быстро идёт. Надеюсь, она не сбилась с пути... Спал я скверно. В моём мозгу по кольцам Сатурна...