ДМБ-2000 (66-ой...)

У каждого дела запах особый, бла-бла-бла, кто там пахнет кремом и сдобой, а в конце – только бездельник пахнет никак. Джанни Родари, все дела. Мы были запахами несколько месяцев назад, только нырнув в дурную кухню армейки девяностых. Сейчас нас звали духами и это правда. И нас, духов, окружали запахи. Застава пахла десятками основных и сотней второстепенных оттенков военно-полевой жизни. Они проникали повсюду, неуловимые и осязаемые, воздушные и цементно-стальные, выветривающиеся сквозняком и остающиеся навсегда...

Она проста как три рубля и тем гениальна. Наша штыковая лопата, немного отличающаяся от мировых стандартов лопатной красоты, но тем и прекрасная. С шишечкой-кругляшом на конце черена или без неё, не суть. Служил в армии – знаком с этой лапушкой, к гадалке не ходи. Мы рыли ровно трактора, рыли отсюда и до обеда, оттуда и до заката, брали больше, кидали дальше и косились на ломы, идущие в ход, когда камни переставали сдаваться. Кирки тогда имелись в орудийных ящиках артиллеристов, но они особо о том не распространялись, пользуя для собственных нужд...

- Ну, рейнджеры, оружие – к осмотру... О-о-о, каммон… Приказ товарища старлея отозвался голосом Фила Ансельмо и первыми риффами Cowboys from hell. Да-да, иметь богатое воображение и неплохую память порой так себе. Но песня Pantera подходила как нельзя лучше. Во всяком случае голос Мисюры ничего хорошего, равно как музыка техасцев, не обещала. Одна сплошная агрессия. - Оружие к осмотру! Магазин достать, предохранитель вниз, затвор – лязг, если патрон имелся – летит, кувыркается весёлым зелено-рыжим палевом...

- Ничё так написано, про наш Ростов, у нас там так и есть, да… Девяностые заходили в павший СССР разными путями и с разных сторон. Девяностые отличались свободой, демократией и страстью к первичному накоплению капитала. Самая читающая нация мира изголодалась по лихой беллетристике, романтично-горячей эротике и мурашкам от леденящих душу хорроров, страна желала читать. Ясен пень, страна желала смотреть на собственном видаке, носить модное и импортное, хавать что-то вкусное и импортное, бухать как не в себя, в шишки, грибы и прочие слюни с соплями, импортным и наверняка даже полезным...

Караульное утро смазывалось в памяти только в путь. Утро в распалаге растворялось самоповтором, но хотя бы казалось чем-то настоящим. Либо удачно притворялось, не иначе. Утро задавало пинка и начинало день, очередные сутки диковатой жизни. Сыро, холодно, привычно пахнет гарью и дизелем. Соляра в печку поддаётся под давлением, через прут от койки, прям форсунка, пых-пых, пламя жадно вздыхает и жрёт криво-косые непросохшие поленья, дарит иллюзию тепла. Иллюзию, тепло появлялось в сухую солнечную погоду, когда солнце добиралось до макушек палаток через бетонные рёбра мертвого коровника...

Кровь могла хлестать из Шомпола ровно из порося. Прийдись удар лопнувшей стальной плетью чуть ниже, по горлу. Шомполу, можно сказать, повезло – ему влепило по глазу, развалив кожу с мясом. Если бы ему не нравилось работать со старшиной Мазуром, устраивая проволочные заграждения, всё могло бы сложиться иначе. Но уж как вышло… Спираль Бруно штука садистская, а её изобретателю, надо думать, выпала доля кипеть в Аду, не иначе. Хотя вряд ли этот пытливо-сумрачный гений полагал о такой награде за труды праведные...