Ускользающий город. Судия

Он не помнил, как очутился в своей квартире. Он помнил… да какая разница, что он помнил! Азария сидел на диване, листал научный журнал. Йишмаэль – гора и солнце, безучастно следил в окно за голубями. – Сядь. Инокентий сел. Азария скрутил журнал в трубочку. – Как там расследование? Покарал виновного? – Да. «В чем подвох?» – Давно брался за Канта? Прочти дневную норму, и продолжим. – Ты… серьезно? – Абсолютно, – подтвердил Азария, разворачивая журнал. – Мы подождём. Инокентий встал, не сводя глаз с ангела...

Пробудить Фокусника удалось только нашатырём. – М-м-мать! – сплюнул тот кровью, и прямо в Инокентия. – Ненавижу это дерьмо! Ненавижу! Не найдётся чего сладкого? Шоколад, конфета? Инокентий достал из кармана ириску. – Ммм… Тьфу ты, банный кот! Сколько она у тебя валялась? – Несмотря на крики и протесты Фокусник героически прожевал её до конца. Щеки у него тут же порозовели. – Харитон? Это ты? Обезьяноподобный человечек сидел на кушетке, ощупывая съехавшую набок нижнюю челюсть. – Не переживай, мы тебя мигом подлатаем… А ты... вы… можно на «ты»? Ты что, не чувствуешь? – Вы это мне? – очнулся Инокентий...

Инокентий понятия не имел, как очутился в Рябиновом переулке. Он помнил, что телефон зазвонил ненавязчивой попсой в полшестого утра. Помнил, как почти не сонно ответил «алло?». В глазах плавали размытые пятна, и ни черта не было видно. – Планы изменились, – сообщил явно изменённый на компьютере голос. – Шесть утра, Рябиновый переулок, дом двадцать. Вам встретит Харитон Ветров. Скину смс-кой, чтобы не забыли. – Фокусник? Откуда вы узнали мой номер? Трубка ответила короткими гудками. Инокентий продрал глаза и начал собираться. Вне пределов родной квартиры сборы затянулись на десять минут. Рябиновый переулок был рядом с его домом – то есть, очень далеко...

С нарастающей отчётливостью Инокентий осознавал, что вязнет в дурно пахнущем абсурде. Это «расследование» должно было закончится, едва начавшись: он же собственными глазами видел, что сотворил ублюдок Йишмаэль! Может, Азария банально выгораживает своего, и хочет свести Инокентия с ума, чтобы обесценить его показания? Инокентий несколько раз пробовал дозвониться до полиции, но телефон упорно не ловил сигнал. Когда он просил прохожих позвонить, они не обращали на него внимания и обходили, как невидимое, но интуитивно осязаемое препятствие. Контора Фокусника находилась на улице Металлистов, в паре кварталов от Топей...

А будильник зазвонил «Маленькой ночной серенадой» в полшестого утра. Никогда Инокентий не просыпался так легко, так радостно. «Это сон… господи, конечно сон! Господи…» Весеннее солнце засветило чуточку ярче, и лёгкий холодок начал бодрить, и жизнь, чья цикличность наводила иногда на мысль об изощрённой пытке, стала вдруг прекрасной. В общем, Инокентий хохотал, наливая себе кипяток из чайника. «Когда успел вскипятить…» Впервые за долгие месяцы он признал своё отражение в зеркале ванной умеренно привлекательным. Это наполнило душу полузабытым вкусом уверенности. С улыбкой выключив воду, Инокентий услышал бормотание телевизора из гостиной...

От сырости однотипные коробки домов казались ещё серей и безжизненней. Инокентий следовал за Азарией по знакомым переулкам и росчеркам нечёсаных аллей. Солнце серебрило антенны на крышах, оседало хлипким теплом на куртках, плащах, полушубках и хлюпающей под ногами воде. В тени ещё таились остатки зимы: снег и холод, мрак и немое упрямство. Азария шлёпал сандалиями по коричневым лужам и болтал, что поэты способны выразить в паре строчек то, о чем одни пишут многотомные талмуды, а другие переводят километры киноплёнки. Люди свободно проходили сквозь него, а иногда, забывшись, ангел «срезал» дорогу через углы и целые здания...