Рассказы о жизни и любви

— А справку я принес, Мариш. Вот, держи. Десять тысяч рублей. Официально. Вадим бросил на кухонный стол мятый листок бумаги. Я смотрела то на эту бумажонку, то на ключи от его нового внедорожника, которые он небрежно крутил на пальце. — Вадик, ты смеешься? — тихо спросила я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — У тебя машина стоит три миллиона. Ты только вчера выкладывал фото с Мальдив. Какие десять тысяч? — А это не твое дело, откуда у меня машина, — он криво ухмыльнулся, поправляя воротник дорогой рубашки...

Щелчок дверного замка прозвучал как выстрел. Сухой, короткий и окончательный. Я стояла на лестничной клетке в одних тапочках и джинсах, прижимая к груди рюкзак с конспектами. Рядом валялся набитый как попало чемодан, из которого торчал рукав моей зимней куртки. — Тамара, открой! Там мои документы! — я забарабанила в железную дверь. — Тамара! — Документы я тебе в почтовый ящик кинула, — раздался приглушенный голос с той стороны. — А ключи можешь себе оставить, на память. Личинку я уже сменила. — Ты не имеешь права! Это квартира отца! — Была отца, стала моя...

Руки у меня тряслись так, что я едва не выронила телефон в суп. На экране светилось уведомление от банка, а напротив, за кухонным столом, сидел мой муж Олег и с виноватым видом наворачивал борщ. — Светик, ну пойми, — бубнил он, не поднимая глаз от тарелки. — У Вадьки машина встала. Ему таксовать не на чем, а у него двое детей. Я не мог отказать. — Олег, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Это были деньги на стоматолога. Мне мост ставить надо, я уже жевать нормально не могу на левой стороне...

Когда у соседа загорелась крыша, я стоял во дворе босиком в старых спортивных штанах и держал в руках кружку чая. Орал Пётр так, что у меня на коже пошли мурашки: — Николай! Помоги! Пожар! Сосед, который три года таскал меня по судам за «его» метр земли, сейчас захлебывался кашлем и визгом. Я на секунду застыл. В голове вспыхнула мысль: «Вот и справедливость». А потом увидел в окне бледное лицо его жены и понял, что времени думать нет. *** С Петром мы соседи уже десятый год. Мне сейчас пятьдесят два, ему около шестидесяти...

— Лена, ты только не нервничай, ладно? — Катя выловила меня у двери ЗАГСа и вцепилась в руку так, что побелели пальцы. У меня фата лезла в глаза, туфли натирали, а внутри было странное спокойствие. Я ждала обычное: «у тебя тушь потекла» или «мама плачет». Но у Кати дрожали губы, и она избегала моего взгляда. — Что случилось? — я попыталась высвободить руку. — Через час роспись, если ты не заметила. Она оглянулась на коридор, на наших родителей, на Артёма, который стоял у стены и что-то писал в телефоне...

— «Он тебе в отцы годится, ему нужна только сиделка, а не жена!» — орала Надька в трубку так, что даже Константин на кухне обернулся. Я не успела выключить громкую связь, поздно. Последнюю фразу он услышал. Он стоял у плиты, помешивал суп и поднял на меня бровь. — Сиделка, говоришь? — он усмехнулся. — Ты хоть тарифы свои озвучь. Я тут, между прочим, борщ варю, пока твои подруги мою старость обсуждают. Я разжала телефон, выключила громкую связь и прошипела: — Надя, ты вообще слышишь себя? Нам пятнадцать лет уже это говорят...