Цикл «Прощание»

«Кстати» Когда с тобою смерть наедине И говорит тебе на ушко шелестом «привет» больничной простыни больного, А ты еще не можешь оторваться от себя, Когда ты бредишь что все это лечат, Подумай трижды не сдержаться в слове, в воле Сказать уйти и не.. не возвращаться больше. А вот сейчас пора прощаться. Кстати, все не так уж больно: Когда ему не больно, то вообще не страшно. Я завтра посмотрю на крышку гроба, И провожу его обратно к бабушке. Смерть кстати пахнет как разрезанный бетон. При том, что чувствуешь себя примерно так же, Винишь себя и хвалишь за тяжелый вздох. Всем кстати кажется что хоронить это про слезы и истерику, И кстати это только так по телеку, На самом деле ничего не катится. Сил нет вдохнуть и выдохнуть назад. Когда все близко к белому свечению, Или про что там нынче говорят, Все пусто, безусловно, по течению: Сначала ритуалка, потом морг, домой позавтракать, попробовать поспать. Я кстати чувствовала, как он обнимал меня, И кстати видела его, наверное… И кстати, на наш день рождения Теперь меня уж только поздравлять. И все это к чему: Все неизбежно. А заставляет думать наперед ты знаешь как, Теперь ты видишь все, И ничего не скроется. И делать как смешнее меньше хочется, аж не получится. Наверное, ты так сказал бы нам. Дописала в 23:13 29.8.24

«Благодарность» Словами не передать тот шок, Когда в миг становишься одинок: В голове ничья и тебе незачем объяснять, Почему у других зеленей трава, жемчуг крупче, а суп не такой густой. У меня всё похитили, отобрали, В руке только Предплечье мамы, Что рукой убирает обратно всхлипы: А я тень ее, иду рядом, Еле сдерживаю сырость и крик. Я сегодня видела голую слабость Человеческую, живую: Наготу обличенную в ужас, в хаос. Смерть стоит у меня на вдохе, И я вижу ее, и чую. Он меня узнал, держала его за руку, Загораживала окно и воздух. Кислый ворох больничного ужаса, Как похмельный налет во рту, Только вот сейчас далеко не утро, Так темнеет вокруг, что дурно От предпанихидного гула, Ему скоро и место и власть. А я просто окурок, урна, Я отрава, я травяной отвар Из тоски и ничтожной грусти: Меня как заварили Так и оставили остывать, Я сижу в этой склянке горячей И меня некому разливать. Мне вскипать, заходиться безвольной рыдающей клячей, Понимать, и иметь свой взвих: Благодарность - это штука не «до», а жестоко «После». Может это и есть знакомство, С тем как быть здесь одней других, Как в больничных держаться стенах, Как ее не бояться, ждя, Как судьбу принимать смеренно, Но рассчитывать на себя. 26.8.24

«Я тебе каюсь» Писать «реанимация» на каждый предмет помогает и вырасти, и зачерстветь. Сначала думаешь: «во бред..» А потом Стою прижимаю ухо к его двери. «Не уходи, только не уходи. Мы с тобой эгоисты. Вставай, живи.» Слышу после «давай, давай. Беги» И путаюсь в этом халате чертовом. Волосы пахнут бинтами еще неделю кажется, Ударили по голове обухом Все гудит, все нечеткое. Я не жалуюсь. Я показываю. Что такое моя встреча со старостью. И с несчастьем. У нас, знаешь, всегда не так всё: Мы не разговариваем про насморк. Нарисованные богом Обычно страдальцы, А я тебе каюсь. Живу насквозь, дышу и слышу Мне дано столько любви, Столько твоей любви, Что мне хватит ее на жизнь. 24.8.25

«Взрослея» Взрослея, находишь удобное платье для похорон. Взрослея, знаешь: случайные фото - счастливей любых других. В голове уже всегда есть свое «итого», Полно перекисшего, забродившего, о чем тупо болит немое нутро. Я вся из резцов и вееров, что дарили в детстве. Во мне та приятца и невиноватца хранится в сердце, Когда прикрываешь дверцы и теперь продолжаешь плакать. Я уже не маленькая «иди на ручки», Я огромный тяжелый якорь. И вокруг меня тина, слякоть, Все стекает и капает с щек, по которым бью: «Успокойся, хватит». Взрослея, держу лицо, и поддерживаю узистку: на вопрос -жить буду? Сквозь в горле ком слышу: «Конечно будете». Я - туда же: «Тебя вылечат, это лечится» Ну конечно. Вот моя невиновацта. Я звоню после шестой затяжки. Успеваю сказать что важно Диалог секунд 20. Чего бояться? Жизнь есть жизнь, говорят Люби и кайся. А мне страшно. В этом я все еще не выросла, не созрела: В смертях и потерях еще не целею стойко, А падаю в сено тупой иголкой, И теряюсь в бедах умело: Топлюсь в слезах, захлебываюсь соплями, И я себя оправдаю: Во мне говорит неспелость, робкость, Покинутость, неумелость принять и идти сквозь стены. Гордость за то, что я не бездушная и не пустая. В целом, Я себя, думаю, все-таки оправдала. Когда-то придет и черствость, И сухость в глазах тупая, Наверное, когда я всех потеряю Я смогу не заплакать, Когда «это жизнь» станет привычной фразой. Но а пока, я резцы и вееры, Я конструктор, ковер и паззлы, Я веревка на дереве, куда идешь вдоль поленницы, Я можжевеловый веник, Я хожу по завалинкам, Езжу за хлебом на велике И сижу за длинным столом по праздникам. У меня есть овчарка. Я маленькая. я чиста и счастлива. 14.08.24