Японская мифология

Июньское солнце пробивалось сквозь густой лес, прогревая сырую землю. Лучи, что выглядывали из-за хмурых туч, оставляли на деревьях тонкие полоски света. Заросшие мхом дубы, буки и вязы склонили массивные кроны, будто преклонялись богине Солнца Аматэрасу. Неожиданно в лесу стало тихо. Мгновение назад щебечущие синицы и зарянки смолкли. В родной дом тысяч птиц и зверей вторгся чужак. В чаще послышались тяжёлые шаги. Тёплые капли дождя барабанили глухой мелодией и стекали за ворот потрёпанного кимоно мужчины...

Второй год эпохи Тайсё*, конец августа. Перрон железнодорожного вокзала был переполнен людьми. Рыдающие провожающие, строгие военные в пыльной форме, галдящие торговки вяленым угрем и голодные бродячие собаки — всё смешалось в единый шум. Огромные железные колеса паровоза истошно скрипели, вторя в унисон гудку чудовищной машины. Облако густого пара, как разлившееся сакэ, покрыло окружающее пространство. Сгорбленные фигуры матерей, жен и детей оплакивали уходящих солдат. Палящее солнце в Киото накалило...

Солнце медленно, будто нехотя, поднималось на небосклон. Светало. Тяжёлые тучи сгущались над лесом Химемори, что разросся вблизи одинокой горы Сабиси-яма. Туман стелился увёртливым угрем между стволами кедров и елей. Покрытые мхом деревья заглушали любые звуки, отчего раннее пение жаворонков утопало в зелёной хвое. Громкое пение, что испугало рыскающих в поисках пропитания енотов, неожиданно раздалось на заросшей каменной лестнице. — Посмотри на ласточек, свивших гнездо под самым краем крыши! — раздался высокий детский голосок, напевая незамысловатую песню...