Лирично о насущном.

Город М. теперь пахнет иначе. Раньше в булочной у вокзала витал аромат французской бриоши — воздушной, как обещание легкой жизни. Теперь здесь пахнет ржаным хлебом с тмином, который печет бабушка Светлана из муки местного комбината. «Говорят, это теперь «новый традиционный вкус», — усмехается она, выкладывая буханки на прилавок, где когда-то красовались сыры под «Пармезан» с нарисованными коровами. Санкции переписали потребительские привычки россиян не декретами, а тихим перебором будней. Это не смена брендов — смена языка, на котором говорят с миром...

Город С. задыхается. Не от смога, а от тисков, невидимых глазу. На центральной площади, где раньше бабушки торговали семечками из самодельных кульков, теперь стоят терминалы для оплаты кредитов. «Погасите за 5 минут!» — мигает реклама, подсвечивая объявление на соседнем доме: «Сдаем в аренду детские коляски. Залог — паспорт». В пекарне «Колосок» Анна считает дневную выручку — три тысячи рублей, две из которых уйдут на погашение кредита за печь. «В прошлом году люди брали пироги к чаю, — говорит она, разминая пальцы, задеревеневшие от теста...

Город В. просыпается в два слоя. Первый — официальный: офисы с гербовыми печатями, квитанции с НДС, работники с трудовыми книжками, застывшими в 2010-м. Второй — подкожный, как сеть капилляров. Здесь, в подвале за продуктовым «Рассвет», Марина шьет свадебные платья без патента. Ее игла бежит по ткани, как по графе «неофициальный доход». «Заказы оставляют в условленном месте — под лестницей, в пакете с надписью «Для Лены», — смеется она, пришивая жемчуг, который завтра станет чьей-то «вечной любовью»...

В городе П., где раньше утренний гул начинался со скрипа ставень и перезвона молочных бидонов, теперь тишину разрывают только уведомления. «Ваш заказ подтвержден», «Подпишитесь на канал», «Доставка через 10 минут». На углу улицы Ленина и Wi-Fi, в квартире с отслоившимися обоями, Марина печет пряники в форме Telegram-логотипа. Ее кухня пахнет имбирем и горячим роутером. «Раньше продавала на рынке, — говорит она, заливая глазурью сову с крыльями из символов «@». — Теперь клиенты пишут: «Вы та самая женщина с челкой из сторис? Доверяю вам, потому что кот в шапке на аватарке похож на моего»...

На окраине Нижнего Новгорода, там, где асфальт переходит в степь, стоит магазин «Рассвет». На витрине — банка гречки с бумажкой «Акция!» и пыльные конфеты «Каракум». Хозяйка, Людмила, раскладывает хлеб по пакетам, приговаривая: «Раньше брали батоны, теперь — половинки. Но по четвергам — очередь». Четверг — день получения пособий. Люди приходят за макаронами и солью, а заодно покупают свечи и дешевое мыло. «Без этих выплат мой магазин стал бы призраком», — признается она, пересчитывая мелочь в кассе...

Улица Солнечная в городе Т. больше не оправдывает названия. Витрины магазинов, еще недавно сиявшие гирляндами и акциями «2+1», теперь напоминают пожелтевшие фотоальбомы. «Детский мир» превратился в склад тишины: манекены в платьях-фей держат ценники с нарисованными от руки крестами. «Минус 50%», «Все за бесценок». Продавец Ирина переставляет плюшевых медведей, будто хоронит детство. «Родители приходят, смотрят, вздыхают и уходят шить футболки из старых занавесок», — говорит она, поправляя бант на полупустой полке...