Русская классика

Какой все-таки удивительный знаток русской народственной души Николай Семенович. У Федора Михайловича, упоминаю о нем невольно – на днях перечитал кое-что из его творений и не могу умолчать, почти всякий герой, за редким исключением, – измученный бедностью или пьянством разночинец с размытой социальной физиономией, чуть ли не люмпен-пролетарий умственного труда, снедаемый комплексами, рефлексирующий и одновременно как бы заносящийся своею исключительностью, беспомощный и бессмысленный горожанин,...

Вот перед нами все тот же «тип» и «мечтатель», задуманный и сконструированный талантливым автором, взятый прямо и непосредственно из авторской головы, ибо в реальной жизни подобный персонаж может быть обнаружен и, соответственно, обследован только в специальном медицинском учреждении; страдающий человек, который был волею автора смешон от рождения, и прежде всего смешон самому себе. При этом он обуреваем страшной гордыней одиночества, надменен в своей смехотворности, и никак не желает открыться...

Сам же Федор Михайлович и прилепил к названию пояснение – «фантастический рассказ». Весьма предусмотрительно поступил, видно, понимал: надо как-то подготовить читателя к усвоению этого неудобоваримого блюда. Всё у Федора Михайловича «типы» да «мечтатели». И безымянный главный герой «Кроткой», как ни рядись он в тогу трезвомыслящего человека, для чего даже от несправедливой на его взгляд дуэли отказался (не из трусости, а из сугубого мужества, то есть из готовности принять презрение однополчан, но...

Татьяна Петровна Вестова, полутургеневская девушка, невеста Литвинова, двойник Лизы Калитиной из «Дворянского гнезда», настоящей тургеневской девушки. Почему «полутургеневская»? – спросите вы. Отвечаю. Ибо настоящая тургеневская девушка, хотя и хороша собой, воспитана, скромна, мила, застенчива, образованна, готова любить беззаветно, словом, мечта, а не девушка, секрет воспроизводства коих давно утрачен, тем не менее почти всегда глубоко несчастна, и делает несчастным и своего избранника. Потому что для настоящих тургеневских девушек на первом месте праведность, а любовь – на втором...

Сцена сходки «общественности» у господина Губарева, идеолога и неформального вождя всех обиженных российской властью или даже самой Россией, очень смешна своей нелепостью, ненатуральностью, какой-то показной горячностью участников при обсуждении «вопросов, волнующих нашу общественность». Неслучайно заявление главного героя о том, что он, в сущности, политических убеждений не имеет, прозвучало свежей и приятной нотой в этом пустопорожнем, медью гремящем, концерте. Вся эта сцена – сатира на либералов-прогрессистов...

Как муха на мед, как шмель на сочный одуванчик, устремляюсь я к книжке, стоит только прочесть на корешке: «Тургенев И.С.»; не иначе, как старческая чувствительность одолела на склоне лет. Длинных романов он, гений томных наслаждений, впрочем, и не сочинял, не испытывал в том нужды. Волновали и по-настоящему трогали его темы личные, камерные… Нравы, типы, характеры людские; любовь, конечно. Любовь – обязательно. Еще пейзажи. И простые русские лесостепные, прямо его родные, орловско-мценские, спасско-лутовиновские,...