О любви и не только

Ил-18 плавно пошёл на взлет. Раечка смотрела в иллюминатор, и глядя, как земля уходит вниз, ощущала своё сердечко, которое сжималось от чувства неизвестности. Она взглянула на Игоря, и его спокойное лицо немного её отвлекло от тяжёлого чувства. Лететь им предстояло больше десяти часов, поэтому времени было достаточно, чтобы ещё раз пережить все события последних дней. Она и сама не может себе объяснить, что заставило ее дать согласие Игорю на брак. Просто он поселился в её сердце и не давал покоя, с каждым днём всё больше и больше занимая всю её сущность...

Раечка была на седьмом небе. Сегодня получен аттестат об окончании средней школы. Наконец-то она папе и братьям сможет сказать, что она уже взрослая и хватит её воспитывать. Надоело! Шутка ли — у неё семь братьев и все старше её. Конечно, если бы была жива мама, Раечке было бы гораздо легче, а так попробуй выдержать натиск такой компании мужиков в доме. И каждый брат считал своим долгом опекать её, отчитывать, воспитывать, охранять, запрещать в конце концов. Сегодня она всё скажет папе. И вот она...

Продолжение Через день на точке предполагалось построение с участием командира части Большакова, замполита Червякова, командира роты Федченко. Петрович решил воспользоваться присутствием командования части, ввести их в курс дела и попросить помощи в том, чтобы образумить старшего сержанта. После построения все собрались в Красном уголке. Когда закончили разбор полётов, Петрович попросил внимания командиров и коротко поведал о проблеме, возникшей в его семье. Командир части Большаков, глядя на замполита, проговорил: — Твоё упущение, майор, плотнее надо заниматься семейными...

Рота, бегом! — Командовал старший сержант Панов на вечерней прогулке. И рота бежала по грунтовке в сторону сопки, громыхая сапогами. В обратную сторону шли шагом до жилых домиков, здесь опять следовала та же команда, и солдатики, чертыхаясь, снова переходили на бег. — Что же он издевается так? —спрашивала Красникова Валентина Кирилловна, глядя в окошко на пробегающих мимо дома служивых. — Что, где? Кто издевается? — спрашивала Вера, старшая дочка, заглядывая матери через плечо. А причина была прозаическая...

Вот, это случилось… Я этого ждала… И боялась… Ты лежал такой красивый, без единой морщиночки, на лице спокойствие и на губах чуть заметная, легкая улыбка. Чему ты улыбался? Наверное, тому, что наконец тебя не терзают жгучие боли, и грудь не разрывается. Твоя седая голова приковала мой взгляд к себе, я хотела тебя запомнить, я гладила твои холодные руки, а в душе был ледяной холод и пустота, и не было слез. Ты был очень терпеливым. Тебя жизнь с раннего детства учила терпению и выносливости, учила не жаловаться и выживать...

Прошли 9 дней, за ними 40, а боль утраты ни у мальчишек, ни у Николая не проходила. У братьев добавилось обязанностей по дому, теперь на них легла забота о младшем брате, потому что отца никто не освобождал от полевых и ремонтных работ. Николай никак не мог смириться со своей потерей. Казалось, что в груди повис тяжёлый камень, который не давал ни жить спокойно, ни просто дышать. В редкие минуты, которые выпадали на отдых, он заливал свою беду горькой, и сыновья в такие моменты его буквально волоком тащили с кладбища...