Долгая жизнь Акулины.

5. 1980 год. Северный Урал. - Опять проверять? - Сергей Петрович, ты же знаешь, никто лучше не справится. - Как открывать, так Семенов, Чебак, а как закрывать - Попов. - Присядь, Сергей,- Глеб Данилович ослабил галстук, шеей покрутил, разминая : что я тебе об"ясняю? Открыть хорошо. Но закрыть важнее. Всегда сомнения - есть там что,? А тот, кто нашел выход породы, упирается, говорит - промышленное, разрабатывать надо. А это время, деньги, люди и, возможно. Впустую все. А ты поехал, проверил, понюхал, залез везде - и закрыл...

Эпизоды. 1. 1947 год. Северный Урал. - Ну, как? - Да хорошо у вас, зелено. Мне очень нравится. А где она? - Здесь. Сюда идите. Акулина услышала знакомые голоса, подползла к прозрачной стенке, поглядела: Один с палочкой , пожилой, и Сергей. Вдруг запах этого хромого знакомо вошел в нее. Он. Борис Олегович. Заскребла Акулина передними лапами по стеклу. - Можно я возьму ее? - Конечно. - Вот она отметина осталась. Орден бы тебе, да не дают черепахам. А Акулина прижалась к грубому сукну его пиджака и скрипела потихоньку, радовалась...

10. И вот опять Акулина в поезде. Снова через полстраны, теперь навстречу солнцу тянет паровоз " вполне себе приличные вагоны", как сказал Сережа, увидев поезд. С мирным временем не сравнить, конечно: пассажиров в плацкарте было раза в два больше, чем мест, никто не доставал из газеты вареную курицу. Зато курил весь вагон. Дымили выздоравливающие, ехавшие в отпуск, ФЗУ -шники, чуть старше Сережи, но уже самостоятельные, важные. Курили молодые девчонки, ехавшие куда-то на работу и явные спекулянты с подозрительно тяжелыми чемоданами и баулами...

8. После операции Бориса Олеговича привезли в палату еще под наркозом. Очнувшись, он первым делом полез в тумбочку. Там, за ребром поставленной дощечкой, сидела Акулина. Молча. Даже не скреблась. - Голодная? Сейчас. Как раз принесли завтрак. Отломив кусок не слишком свежего, тяжелого хлеба, учитель сунул его в тумбочку, поближе к Акулине. - Ешь, Тортилла, нету другого ничего. Акулина вздохнула. Не одуванчики, конечно, но жить то как-то надо. Жевала по тихому. - Слышь, партизан, не дадут тебе животную в тумбочке держать...

6. И все закончилось с грохотом первой упавшей бомбы, воем самолетов. Вновь лето. И вновь ни покоя, ни мира. От близких взрывов здание школы потряхивало. В аквариуме с рыбками, соседями Акулины, ходили волны, и рыбки метались от одной прозрачной стены к другой. И вот - взрывной волной вышибло раму, один из обломков ее ударил в аквариум, и , рикошетом в стеклянный ящик Акулины. Аквариум раскололся, вода хлынула из него вместе с рыбами. Оглушенная слегка черепаха выбралась осторожно, чтобы не порезаться, из разбитого ящика, не удержавшись, сорвалась с края стола...

5. А ночью, которая возле вокзала конечно не была тёмной, и не была тихой, впервые Акулине в тревожном сне явилась та, которую называла она потом Небесная Черепаха. Во сне Акулина вновь на летней поляне лакомилась одуванчиками, вот только поляна и липы, и большой дом рядом, все это уместилось внутри огромной, прозрачной почти, составленной из солнечных зайчиков, из косых лучей, падающих сквозь липовые ветки, Небесной Черепахи. Она обволакивала ласково и спокойно весь мир вокруг Акулины. И саму Акулину, которая знала: беспокоится не о чем больше...