О литературе

АННА КАРЕНИНА КАК ЛИЧНОСТЬ НОВОЙ ЭПОХИ Да, действительно, этот роман Толстого не является моим любимым.  Но вот утверждения о том, что драма Анны Карениной – это просто проблемы пресыщенной дамочки, я всё-таки опровергнуть готов.   "Анна говорила, не придавая никакого значения своим мыслям, но зато придавая огромное значение мыслям собеседника", - это я запомнил влёт, дословно, и поэтому могу спросить: вы часто встречали в жизни таких глубоких и умных женщин?   Но самое показательное для меня – это встреча Анны Карениной с Левиным и то очарование Анны, под которое подпал даже этот суровый ригористичный герой.   Всю жизнь я мысленно ругался с Толстым за то, что парой себе он выбрал юную девушку, "чистый лист", на который бестрепетно вписывал свои письмена.  Хотя сам же он, в эпилоге "Войны и мира" уже показал все недостатки таких отношений: "впитывая" идеи Пьера, Наташа всё-таки тормозила его развитие, потому что постоянно напоминала ему те его мысли, от которых он уже отошёл, которые перерос.   Рядом с Толстым не было женщины, РАВНОЙ ему по смелости духа, мыслящей столь же самостоятельно, как и он.   Что делать, во времена Толстого искать такую пару у мужчин ещё не было принято, эпоха союзов равных, единомышленников ещё не наступила.  И в этом, я уверен, и есть источник жизненной драмы Толстого.  Которую во всей полноте он показал, например, в своей "Крейцеровой сонате".

   ДЕТЕКТИВНОЕ ЧТИВО – ЦЕЛЛУЛОИДНЫЕ ГЕРОИ   Однажды я сподобился прочитать детектив Татьяны Устиновой (название не помню).   Юная трепетная особа, которая, однако, успела защитить докторскую диссертацию по математике, отправилась отдыхать в дом отдыха в лесу.  Там она наткнулась на труп и рьяно начала расследование обстоятельств его появления. К ней присоединился очень активный профессионал, который в конце романа оказался генералом ФСБ, да ещё с очень звучной фамилией Тучков (а что? Малевать так малевать, - красок не жалеть!) Разумеется, закрутился бурный роман и любовь до конца жизни.   Но не это меня смутило (насколько я, обалдевший, ещё способен был чем-то смущаться).   Жалостливо описывалось, как она, типичная бедная интеллигентка, ходила в  городе в прохудившихся сапогах. Но зато – уж в доме отдыха выкупила номер люкс с аж трёхспальной кроватью!  Отдыхать так отдыхать! – и худые сапоги ей были не помеха.   Не поленилась автор и высмеять убогих коллег героини по работе. "Подходящая ей партия" ходил зимой в заправленных в обувь брюках – "для тепла", а в нагрудном кармане пиджака носил дольку чеснока – "от простуды".   И невольно я вспоминаю бессмертные рассказы о Шерлоке Холмсе. Больше века прошло с их написания, а мы до сих пор о них волнуемся.   И я знаю секрет, почему. Быт, повседневность отношений главных героев продолжают пленять нас, хотя все криминальные тайны, разгаданные героями этих рассказов, нам давным-давно известны.

Поэт для народа или народ для поэта? Стихотворение Осипа Мандельштама   Ещё в юности я осознал: Печать избранности и печать отверженности – одно и то же.  Каждый, кто вырвался вперёд, поднялся на особую высоту – делается одинок, почти отвержен. Оказывается в высоком, но очень разреженном пространстве. Об этом и в стихотворении Цветаевой о Блоке, о котором я недавно напоминал ("Вот он, гляди, уставший от чужбин…")   Но, может быть, чьё-то трудное восхождение к новым высотам, чтобы увидеть новые горизонты – всё-таки нужно людям?   И в связи с этими вопросами мне очень легло на душу когда-то стихотворение Осипа Мандельштама "Посох".   Посох мой, моя свобода — Сердцевина бытия, Скоро ль истиной народа Станет истина моя? Я земле не поклонился Прежде, чем себя нашел; Посох взял, развеселился И в далекий Рим пошел. А снега на черных пашнях Не растают никогда, И печаль моих домашних Мне по-прежнему чужда. Снег растает на утесах, Солнцем истины палим, Прав народ, вручивший посох Мне, увидевшему Рим!   Здесь нет ответа. Здесь только констатация факта. Рассказ о том, как устроена жизнь.   Но зато – рассказ очень точный и верный. Чтобы каждый мог подумать об этом сам.