Сага "Шрам"

В тот самый день, когда решение короля узнали все, Мария ждала. Она готовилась на бал как в первый раз, и все было идеально до последней ниточки на ее чулках. Княжна увлеченно смотрелась в зеркало и слышала, как за прикрытой дверью королева-мать изливала душу: — Я должна быть рада, но у меня в груди тревога. Шеул будет с ней говорить. Его слово как шёлковая вуаль — окутает с головой или спадет. И был ей ответ: — Княжна все сделает как нужно. Мы будем ждать и верить.  — Будем. Мария думала: чего...

Шеул решил все спустя несколько мгновений. Впервые он увидел княжну, когда та была ещё ребёнком в пышном белом платье и с кудрявыми завитками на шее. Ее белесая кожа, вызолоченная на солнце, и восхищение в глазах, с которым она рассматривала портрет Аарона I, побудили короля в ту же минуту предопределить судьбу и своего сына, и двух народов. — Прелестное дитя, как ты здесь оказалась? — Я спряталась и провела всех нянек! Они всегда мне верят. И всегда прощают.  — А почему ты пришла именно сюда?  — Мне нравится Аарон...

Сейчас. На Холмах Ее руки вдевают в прозрачную сорочку из кружева, а к нижнему шву цепляют сначала один атласный чулок, а затем второй. Ее плечи туго обхватывает синяя ткань, перчаточные рукава — пальцы. По пышной слоистой юбке тянется каймой золотая нить, лучистые узоры плетутся к талии и собираются на животе, там, где бархатный твёрдый каркас. И стоит княжна неподвижная, молчаливая, как будто надевают на нее не красивейшее из платьев, а кухарские обноски, пропахшие мясом, приправами и горелым хлебом...

И хаос поддается эросу Сейчас. На Холмах Стой, девица, ветром дыши, солнцем лейся, телом бы — да в небо, вольно и широко. В небо бы. Да не тебе. В шутку злую, наказание — по сердцу выткано, телу не дадено, что телку, на которого орлиный пал глаз. Вцепятся птичьи крепкие когти в курчавую шерсть, как страсти впиваются в душу, унесут в небо и бросят на скалы, как несбывшееся и болючее разбивает счастье. *** Шестеро их в королевском роду: три брата и три сестры. Старший сын — красноголовый и набожный, застегнутый под горло до душноты...

С рассветом караван поднимется и гудит большим шмелем. Королевич стоит посреди шатров и смотрит в чашу, полную холодной ключевой воды. В начале лета у пригорья ещё прохладно. Непрогретый воздух, тянет свежей травой и землёй. Птицы пищат и щебечут перебивая друг друга, как будто им есть о чем спорить: истеричные ласточки, важные надутые голуби и наглые оголтелые воробьи, таскающие хлеб прямо из-под человечьего носа.  Королевич зачерпывает воду, смотрит на сомкнутые ладони несколько секунд. И раскрывает их...

Елизарову невесту зовут Мария. И она точь-в-точь шивти — белокурая, тонкая, солнечная. Кто бы знал, что у нее в голове. Мария в душе — птичка. Она мечтает о красивой семье и яркой жизни, пляшет по вечерам как кабацкая девица, а позднее утро начинает с цветочной ванны и сплетен обо всем, что ей приносят на хвостах сестры и девицы из свиты. И всем думается, что жизнь ее — сказка. Сейчас. На границе — Я верю, что ты будешь счастлив, — говорит Венера и опускает ему на голову золотой обруч. Елизар перехватывает...