Кладбища

Лиза остановилась в маленькой гостинице родного городка. Вечер с друзьями оставил послевкусие не только ностальгии, но и странной завершенности. Рассказы о монетках, их помощи и исчезновении... казалось, поставили точку в той давней истории. Все, кроме ее монетки. Она достала из сумки завернутый в мягкую ткань темный кружок. Знак на нем был ясен и холоден. "Пора", – подумала Лиза с необъяснимой уверенностью. Она знала, куда нужно идти. Бурьян был выше, некоторые памятники накренились еще больше, но атмосфера заброшенного островка, где время остановилось, осталась...

Прошли годы. Целая жизнь, казалось бы, отделяла тех четверых подростков от их нынешних «я». Лето, кладбище, странный демон в выцветшем костюме – все это превратилось в полузабытую байку юности, которую вспоминали с улыбкой и легким содроганием где-то глубоко внутри. Банальность взрослой жизни – карьера, семьи, переезды – надежно укрыла тот мистический эпизод слоем повседневности. Монеты… Они стали просто необычными сувенирами, талисманами удачи, которые хранились у каждого в потаенном уголке. Серега, разбогатевший на IT-стартапах, приехал в родной город открывать филиал своей компании...

Лето в провинциальном городке тянулось как жевательная резинка, потерявшая вкус. Катя, Лиза, Ваня и Серега – неразлучная компания девятиклассников – уже пересмотрели все сериалы, объелись мороженым и облазили все заброшки в радиусе пяти километров. Скука висела в воздухе гуще сладкого меда. «Вот бы чего-нибудь эдакого, – вздохнул Ваня, лениво перелистывая ленту в телефоне. – Не то что в кино, а взаправду». Его пальцы замерли на экране. «Опа... Гляньте-ка». На экране маячил криво сверстанный сайт...

Дождь хлестал по крышам рыбацкой деревушки Узкое Устье, превращая дороги в грязные потоки. В трактире «Заброшенный Якорь» было душно от влажного тепла тел и запаха дешевого эля. В углу, за самым темным столом, сидел кузнец Гарт – широкоплечий, с лицом, изборожденным прожилками гнева и выпивки. Он громко хвастался удачной сделкой, не замечая, как тень от камина удлинилась и сгустилась позади него. Когда он поднялся, чтобы потребовать еще кружку, тень обрела форму – высокую, в черном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо...

Глушь встретила их не сказочным изобилием, а гнетущей тишиной. Трое беглых заключенных, вонючих, исхудавших, грязных и оголодавших, с диким блеском в глазах, выползли из чащи на опушку. Перед ними раскинулась деревня, странно замершая. Дома добротные, крыши крыты не соломой, а чем-то темным, похожим на сланец. Огороды ухоженные, даже слишком ухоженные. Сорняков не было вовсе. Сам воздух был неподвижен, насыщен запахом хвои и… чего-то сладковато-тяжелого, древнего. – Ну наконец-то, в натуре, хоть...

Слова "Будущее. Род. Дитя.", выжженные на вновь пульсирующей, но все еще леденяще-гладкой поверхности мертвой зоны, висели в воздухе Глуши тяжелее свинца. Мороз отступил, купленный кровью Михаила, но мир не вернулся в прежнее русло. Бездна была удовлетворена, но не насыщена до конца. Она ждала Второй Дар. Страх в деревне сменился ледяной, беззвучной покорностью. Бежать было некуда и поздно. Остаться – значило принять новые правила Вечно Алчущей. Взгляды, полные немого вопроса, обращались к волхву и Алене, дочери Марфы Никитишны, Первой Поглощенной...