Наследство

Ольга сидела в кресле, в том самом, в котором когда-то засыпала, слушая мамины сказки. Её взгляд остановился на старой фотографии: двое детей, она и Витя, улыбаются на фоне резных ворот. Тогда они были так близки... Когда всё изменилось? На антикварном столике остывал чай в маминой любимой чашке — той самой, с синими незабудками. Мама всегда говорила: «Незабудки — цветы памяти. Пока помнишь — живёшь». Три месяца назад сердце мамы остановилось. Будничным февральским утром, когда за окном кружил колючий снег...

Кладбищенский снег падал крупными хлопьями, укрывая свежий могильный холм белым покрывалом. Мне казалось, что само небо оплакивает моего Сашу. Сорок дней пролетели как один миг — я до сих пор не могла поверить, что его больше нет. — Наследство по закону принадлежит мне, — огорошила золовка после похорон. Я даже не сразу осознала смысл сказанного. Нина стояла, поджав губы, и смотрела на меня с плохо скрываемым превосходством. Её новая норковая шуба неуместно блестела в тусклом зимнем свете...

Нина Петровна медленно подняла глаза от вязания. Спицы замерли в морщинистых руках. Этот разговор она ждала давно, но всё равно оказалась не готова. — Андрюша, мы уже обсуждали это, — голос предательски дрогнул. — Да пойми ты! — Андрей нервно заходил по комнате. — Три комнаты на одного человека — это же нерационально! Мы с Леной готовы помочь тебе с переездом. Присмотрели уютную однушку в соседнем районе... «В соседнем районе». Эти слова больно кольнули сердце. Тридцать лет она прожила здесь, в центре...

Я стояла у окна своей квартиры — теперь уже бывшей, как мне казалось — и смотрела на серый октябрьский пейзаж. Голые ветки царапали стекло, будто пытаясь достучаться. Предупредить. Но было поздно. Или нет? — Лен, ты что там застыла? Риелтор через час приедет, — голос свекрови вернул меня в реальность. От её приторно-сладкого тона к горлу подкатила тошнота. Ещё полгода назад я и подумать не могла, что окажусь в такой ситуации. Бабушкина квартира, наше с Андреем семейное гнездышко...

Марина смотрела на экран телефона, где высветилось имя тёти Веры, и чувствовала, как предательски дрожат руки. Третий звонок за день. Неспроста. В последнее время каждый разговор с родственниками превращался в изощрённую пытку, где главным инструментом были не испанские сапоги, а бабушкина двухкомнатная квартира в центре города. «Алло», — Марина старалась, чтобы голос звучал ровно. «Мариночка, солнышко!» — медовые нотки в голосе тёти всегда предвещали очередную просьбу. «Ты же знаешь, мой Димка в институт поступил...