Здесь задуматься.

В некотором царстве, в некотором государстве жил король. И не было у него королевы, а только аферистки всякие попадались. А на краю его государства, в не самом глухом, но все ж таки болоте, жила я. Королева – лягушка, с бородавками пампушка. И вот жил король, не тужил, не знал, понимаешь, что счастье его в тине томится, его поджидает. Но сила ж, однако, неведомая, на приключения его все – равно толкала. - Иди, мол, Ванюша, Лягушу искать. Выйдет, бывало, Иван в чисто поле, да вымолвит: - Етит-мать-твою-за-ногу, - да и не пойдет никуда...

Женька Полетаева была недотёпой. По жизни, по духу и по образу бытия своего. Дома, в школе, во дворе – все стебались над Женькой, потому что с ней вечно происходили неожиданные неожиданности и пренеприятные неприятности. А замуж она вышла, так первую брачную ночь с котом провела. Потому что Толик перепил немного и, будучи бывшим спецназовцем, прочно и надежно забаррикадировался в *уалете, дабы таинственно заглядывать в бездну унита*а и изливать в него не то душу, не то содержимое желудка. Про это...

Она рано осталась без родителей. Если точнее, в 19 лет. Уже как бы и взрослая. А потому никто сильно не пожалел. А чего тут жалеть? Детдом не грозит, совершеннолетняя, в училище поступила, учится. Квартира от родителей осталась. Что тут за несчастье? Любая другая рада бы была, а эта, гляди, слезы еще лила… Нет, ну погоревать о родителях – сам Бог велел, а там угомонись уже, да живи – поживай, добра наживай. Но у нее так не получалось. Что с ней было не так, Оля не знала. Но чувствовала она себя маленькой и недолюбленной девочкой, никому в этом мире ненужной и неинтересной...

Когда мама пришла домой веселая и громкая, Надюша все поняла. Она опять выпивала. Маме было нельзя. Пить водку сегодня и не продолжать на завтра она не умела. Если уж попадет хоть капля, всё, - пиши: пропало. Надюша плакала. Она знала, что теперь маленькие Славик и Катюшка на ней. Их нужно было кормить и переодевать, играть и следить, чтобы они никуда не залезли. Особенно, чтобы они не мешали маме разговаривать с её друзьями. В прошлый раз, когда они разговаривали на кухне целую ночь и день, а проголодавшийся...

Митька бросил ее еще в молодости. Ее и двоих своих детей. Безропотная молчаливая Маша даже слова ему тогда не сказала, приняла свою долю покорно. Виноватым себя не считал: алименты платил, с детьми общался, чего ей обижаться? А то, что замуж она больше не вышла, так он тут при чем? Он не препятствовал, сам устроился и ей бы не мешал, просто, кому она была нужна? Спокойная, скромная и тихая женщина жила так, словно сама была собственной тенью. Идет по улице и глаз не подымет. Скажет что Митька, - она на все согласна...