Хранилище поэзии

Схороните меня средь поющих песков. Я хочу вечность там слушать песни песчинок… Замести бы свою вереницу следов И одну из ведущих к могилке тропинок. Схороните меня средь барханов крутых. Я мечтаю по склонам песчаным кататься И глядеть на сиянье кристаллов златых. Как хочу там, в пустыне, навеки остаться… Схороните меня без кола, без креста, Лишь осыпав могилу моими стихами, И уйдите, покинув меня навсегда...

Я-то готова, а ты готов? — В дым неизвестности шагнуть, Лето соткать из седых снегов? Если же да, то смело в путь! Я-то готова, а ты готов? — В небе ночном звезду догнать Или коснуться рукою снов, Иль прекратить всë время лгать? Я-то готова, а ты готов? — Гордость свою, как мусор, смять, Иль стать героем плохих стихов, Иль о прощеньи умолять? Я-то готова, а ты готов? — В бой, чтоб за счастье воевать, Чтобы лоб в лоб за свою любовь, Чтоб для неë рай создавать? Я-то готова, а ты готов? — Сотни...

Радуга мыслей. Сочный свет снов. Мне надоело грустить о былом! Сердце устало от холодов. Будет сей стих разноцветным цветком. Белое — счастье. Чëрное — страх. Красное — пламя. А серое — дождь. Жëлтое — солнце там, в небесах. Карее — то, что за мной не придëшь… Белым туманом над Душанбе. Жëлтая рожь колосится в полях...

Бездонна глубина сих карих глаз, Что смотрят не куда-нибудь, а в душу, Как будто бы в последний в жизни раз… Они в любую отогреют стужу. Их цвет напоминает шоколад Иль небо ночью без луны, но в звëздах. В них можно разглядеть и листопад, Рябину в красных-красных ягод гроздьях. Вселенная в тех прячется глазах, Ведь, глядя в них, увидишь космос целый! Не заставляй их в горьких быть слезах — И так познали мир наш чëрно-белый. Они и так излили столько слëз… Тебе, друг ясноокий, и не снилось! Всë это говорю тебе всерьëз, Чтоб в сердце человечность сохранилась...

Для нас слова мужские — целый космос. Они для нас, для женщин, не пусты… Мы лишь хотим век слышать нежный голос, Что избавляет нас от черноты. Пойми, мужчина, нам так мало надо, Чтоб быть счастливой самой целый день! Твои слова согреют в снегопады. Тебе ведь их произнести не лень? И не нужны те золотые горы. Нужны нам лишь пьянящее тепло И обо всëм живые разговоры, Твоë надëжное, мужик, крыло...

Как долго проживëт рифмованный мой бред — Неделю, месяцок, иль, может, сотни лет? Не знаю. Даже если день — уже победа. А может быть жизнь длинной у сплошного бреда? Возможно, позабудут бред мой через час. И вытеснит его из памяти рассказ, Написанный творцом, что более талантлив. Зачем чтецу мой бред? Он от рассказа счастлив! Конечно, я не Тютчев, чтоб легендой быть...