Кризисы в отношениях

Утро началось с её стандартного взгляда в зеркало — длинного как оправдание. Она не красилась для меня так даже в первые месяцы. Зато теперь — идеально выведенные стрелки, губы как подпись под контрактом, и туфли, в которых нельзя ходить больше десяти минут. У неё сегодня отчёт перед директором. А я варю кофе и делаю вид, что мы всё ещё разговариваем по-настоящему. — Слушай, не забудь про ужин у Антона, — говорю. — А, да, — рассеянно кивает она, распыляя парфюм. Дорогой, слишком сладкий. Я знаю этот запах...

Муж, как обычно, кивнул молча, провожая меня на перроне. Он теперь всегда кивает — ни да, ни нет, только немой жест, как будто брачная жизнь выжгла из нас слова. Дети остались с бабушкой. Я сказала, что еду «отдохнуть, восстановить силы». Это была не ложь, но и не правда. Вечером через два дня я сидела у моря. Шелковистый песок под ногами, вино в бокале, жара стекает по спине, и воздух пахнет чем-то незнакомым, но обещающим. Солнце укладывалось за горизонт, как уставшая женщина — вольно и красиво...

Я давно подозревал, что в нашей квартире что-то не так. Не в смысле привидений или запаха плесени, а вот — именно что-то. Как сквозняк, который гуляет по комнатам, но ты не можешь понять, откуда дует. Утро было обычным. Я собирался на работу. Шумел чайник, ребёнок в комнате возился с конструктором, а жена стояла у плиты в своём затёртом халате с кофейными медведями, будто всё ещё была той самой студенткой, которую я встретил в буфете пятнадцать лет назад. Только теперь вместо общаги — ипотека, вместо обнимашек под гитару — семейный бюджет, в котором всё чаще не сходились цифры...

Я часто думаю о том, как всё начиналось — как будто это был я, но не совсем. Другой мужчина, молчаливый романтик с чемоданом в руке, глазами, полными надежды, и мозгом, где слова "культурные различия" казались чем-то академическим, не личным. Мы жили в Хошимине, на окраине — там, где улицы ещё пахнут морем, жареным тофу и пылью. Дом её семьи был большой, как будто построенный специально для наблюдения за чужой жизнью. Балконы, окна, открытые двери — всё звало в себя, всё хотело знать. Её звали Линь...

Я проснулась в 5:38, как и положено женщине, у которой жизнь под угрозой, но кофе под контролем. Не будильник, нет. У меня организм встроен в Google Calendar. Открыла глаза, и всё — поехали, мозг, как CRM-система, сразу начал слать уведомления: — кот не накормлен, — муж вчера не вынес мусор, — дочь постирала белую кофту с чёрными носками, — ЖИЗНЬ РАЗРУШАЕТСЯ, ТАТЬЯНА! Я встала. Напряжение в спине было таким, будто всю ночь делала план на год по трём направлениям — в вакууме. В зеркале — женщина с лицом ответственного администратора...

В доме пахло хлоркой и недовольством. Хлорка — заслуга уборки, недовольство — заслуга моей жены. Всё как всегда. Я сидел в коридоре, как выброшенный на берег карась, и втихаря проверял коробку с воблерами. Старый добрый "путь к самопринятию через рыбалку", подумал я. Некоторые едут на ретрит в Тибет, я — на карьер за городом. Туда, где нет вай-фая, но есть покой и караси, у которых, между прочим, не спрашивают, почему они торчат в воде весь день. — Опять началось, — сказала она из кухни. Голос у неё был как дверной звонок в подъезде сталинки — неприятный, но громкий...