Минутный город

Утреннее солнце разбудило Аллочку не чувством опустошённой войны, а острым, почти хирургическим любопытством. Вчерашний бунт всё ещё висел в воздухе. Только сегодня она хотела не разрушать, а проверять. Проверять границы системы и, главное, границы себя самой. Она вспомнила о возможности включения режима голодания. Это был и бунт, и проверка. Вызов всей системе комфорта. Вызов себе самой. — Я хочу поголодать, — произнесла она. — Осознанно и контролируемо. Никакой еды, только вода. Пока я сама не решу остановиться. Голос ассистента был ровным. — Хорошо. Запросы на доставку продуктов отменены. Буду отслеживать ваши биометрические показатели...

Аллочка была очень въедливой дамочкой. У неё был «длинный нос», который она очень любила совать в не свои дела. Когда она переехала в город мечты, чтобы реализовать свою давнюю мечту стать счастливой, она даже не предполагала, что её жизнь выйдет на новый уровень и откроет в ней целую чреду новых талантов. Её любопытство было на время заменено неуёмной бурной деятельностью, которая неожиданно появилась после переезда. И вот настал момент, когда появились вопросы, на которые нужно было найти ответы. Дни и недели жизни Аллочки в счастливом городе текли всё однообразнее. Она осознавала, что многое перестало у неё вызывать какие-либо чувства и эмоции...

Встреча была назначена в уютной кофейне, которую обожала Матильда. Аллочка пришла первой, нервно перебирая край платья. Она несла не просто картину. «Город из Палитры» был завернут в грубую холстину, как драгоценная, но стыдливая тайна. Чуть позже появилась сияющая Матильда в платье, напоминающем акварельный разлив. Рядом с ней стоял высокий, улыбчивый мужчина с внимательными, но какими-то… слишком спокойными глазами. — Аллочка, знакомься, это Павел! — Матильда расцвела ещё больше. — Наш новый друг, писатель! Пишет потрясающие, светлые романы о простом человеческом счастье. Павел, это Аллочка — наша волшебница! Павел пожал Аллочке руку...

Завтрак остался приятным воспоминанием где-то на периферии сознания. Аллочка стояла перед мольбертом, но холст был чист. Вместо него её внимание целиком поглотила старая деревянная палитра. Не та, что использовалась вчера, а одна из многих, заброшенных в угол – покрытая слоями засохшей гуаши, акрила, масла, как геологические пласты её творческих эпох. Потёки краски сплетались в причудливые узоры: лазурные реки впадали в багровые озера, охристые горы вздымались над изумрудными лесами, черные трещины напоминали ущелья. Она разглядывала этот микрокосмос, почти медитируя. И вдруг... что-то сместилось...

Тишина после единения с клёном была особенной. Она не была пустотой, а напоминала чистый лист бумаги перед первым мазком — полный потенциала и тихого ожидания. Аллочка медленно шла по тропинке домой, Мио прыгал рядом, его сенсоры теперь светились спокойным, глубоким синим, словно отражая её внутреннее состояние. Сила дерева, влитая в спину, ещё пульсировала тёплой волной, а восприятие мира оставалось невероятно острым. Каждый звук, каждый оттенок зелёного, каждый луч солнца, пробивающийся сквозь листву, казался значимым, частью единого целого. «Единение со всем…» — мысль вертелась в голове, не как вопрос, а как констатация только что пережитого...