Роман " Горький аромат полыни " книга 2

Конечно, Магомед Шапиевич понимал, что люди такого уровня, как Заворотынские, не будут жить в какой-нибудь развалюхе. Он ожидал увидеть добротный коттедж, но зрелище, открывшееся его глазам, буквально ошеломило его. Трёхэтажный белый дом под серой черепичной крышей производил впечатление дворянской усадьбы – сдержанно-благородной, без вычурности и показной роскоши, но в панорамных окнах, изящных фонарях вдоль подъездной дорожки и над крыльцом, в аккуратных дорожках, огибающих здание, и даже в дополнительных...

В доме Заворотынских было тихо, в воздухе веяло тягостное послевкусие беды. И хотя семья уже знала, что с Кариной всё будет хорошо и ни ей, ни её будущему малышу ничего не угрожает, тень минувших переживаний по-прежнему лежала на них, и на душе было муторно, неспокойно. Утром Зарема уехала в больницу к сестре – посещения разрешили, и она договорилась с подругами, что они вместе навестят Карину. Костя обещал встретить их на первом этаже, у гардероба. Теперь Мария Александровна сидела у панорамного окна в столовой, задумчиво глядя на яркую весеннюю листву...

Удивлённая Меседу смотрела на мужа, который наливал ей кофе. Выглядел Магомед Шапиевич отдохнувшим и бодрым, только что не напевал себе под нос. Измученная резкими переменами минувших дней, женщина боялась предполагать, с чем связано это внезапное улучшение настроения мужа. Мелькнула даже страшная мысль: уж не повредился ли и его рассудок от всех этих треволнений? - Мага… - робко начала она. – Что-то случилось? Ты что-то… узнал? Муж сел напротив и широко улыбнулся. - Нет, Меседу. Но я кое-что придумал...

Дочь больше не звонила, врачи тоже не выходили на связь. Порой перед мысленным взором отца вставала его девочка, обколотая лошадиными дозами транквилизаторов – пустые стеклянные глаза, глуповатая полуулыбка и ниточка слюны, стекающая из уголка рта, – но Алиев-старший гнал от себя эти видения. Позже, позже он займётся Лейлой. А сейчас ему и без того есть о чём тревожиться. Тем более что Хизри не отставал от сестры… В тот роковой день его, конечно, не положили в клинику и не начали обследовать перед лечением...

Она не знала, где находится. Она словно парила в тёплой тёмной пустоте, и вокруг не было никого. Как ни странно, её это не пугало. Она помнила яркую вспышку боли в груди и, кажется, в ноге, помнила, как тело, вибрирующее от адреналина, вдруг отказалось ей повиноваться… А больше не было ничего. Только темнота и тепло. Воспоминание о ранениях тоже не пугало. Оно казалось блеклым и полустёртым, словно старая фотография, на которой запечатлены люди, не имеющие к ней никакого отношения. Она ощущала великий покой, граничащий с равнодушием...

Когда Дана сворачивала на Селезнёвку, мимо с воем пронеслась «скорая». Девушки проводили её испуганными взглядами. В переулке, где находилась клиника, толпился народ, и Дана припарковалась на другой стороне улицы. Подруги с трудом пробились к воротам, перечёркнутым жёлтыми полицейскими лентами. Сквозь толпу осторожно пробирались ещё две машины «скорой помощи». Георгий Константинович беседовал с двумя полицейскими. Заворотынский-старший был бледен, держался очень прямо, и по одной его осанке становилось заметно, каких усилий ему стоит внешнее спокойствие...