Лучшие рассказы.

Хлопок входной двери прозвучал как выстрел. Я вздрогнула, не веря своим ушам. На журнальном столике дрогнула чашка с недопитым чаем — тем самым, который Игорь привёз из последней командировки. "Элитный сорт," — хвастался он перед друзьями. Теперь чай остывал, как и последние иллюзии о нашем браке. — Ты меня слышала? — его голос из прихожей звучал непривычно холодно. — Собирай свои вещи. Хватит. Наигрались в семью. Я стояла у окна, вцепившись в подоконник. За стеклом — стандартный пейзаж спального района: детская площадка, на которой никто не играет, и парковка, забитая одинаковыми седанами...

Наверное, я должна была предвидеть это. Все признаки были налицо — его участившиеся задержки на работе, резкие перепады настроения, эти вечные придирки к моей стряпне и внешнему виду. Но когда в трубке я услышала это бесцветное «Твои вещи на улице», что-то внутри меня оборвалось. — Витя, ты что, шутишь? — Мой голос дрогнул, хотя я старалась говорить ровно. — Нет, Света. Хватит. Надоело. Приезжай и забирай своё барахло, — в его голосе звучало что-то новое, холодное. Я стояла у метро, прижимая к уху телефон, вокруг спешили прохожие, шумели машины...

Меня разбудил запах жареного лука. Свекровь. Опять пришла "помочь". Без звонка, конечно. Четверг, восемь утра. Мой законный выходной после трёх ночных смен. — Людочка, я тут котлетки решила, — донеслось из кухни. — Витенька говорил, ты совсем измоталась на работе. Виктор. Мой муж тридцати семи лет, который не может сказать своей матери, что ключи от нашей квартиры — это не билет на круглосуточное шоу "Нежданный гость". Натянула футболку, выползла из спальни. На кухонном столе — батальная сцена: мясорубка, фарш, очистки, пакеты из "Пятёрочки"...

В том доме по весне пахло черёмухой — будто сама жизнь, простая, деревенская, упрямо стучалась в форточку звонкой зеленью. Он достался Антону после смерти деда, кирпичный, ухоженный, с нарочито ровным забором и яблоней, которую старик холил едва ли не больше родни. Марина помнит первый вечер, когда они остались вдвоём в этих комнатах. Пахло супом, свежевыкрашенными полами и чуточку неизвестностью. На кухне стучали ложки, между ними были короткие фразы — не сдержанные, но усталые после переезда...

Утро. Чайник свистит так пронзительно, что я вздрагиваю. За окном серое небо, на подоконнике — умирающая герань. Третий день пытаюсь её реанимировать, как и свою жизнь. — Валя, ты опять забыла мои рубашки погладить? — Сергей стоит в дверном проёме кухни, уже в брюках и носках, с голым торсом и мокрыми после душа волосами. Капли воды стекают по его плечам. — Доброе утро, — говорю я вместо ответа и наливаю кофе в свою кружку. Синюю, с отколотой ручкой. — Утро, блин, добрым не бывает. Мне на работу через сорок минут...

Мне кажется, я всегда чувствовала, что этот дом — чужой. Каждый раз, когда свекровь Галина Петровна указывала, где и как ставить тапки в прихожей, как складывать полотенца в ванной, когда Сергей — мой муж — молча кивал в такт её причитаниям, я глотала ком в горле и улыбалась. «Это семья, Аня, семья так живёт», — повторяла я себе, сжимая кулаки под столом. А теперь Серёжи нет. Просто вышел в магазин за хлебом, просто гололёд, просто сердце. И вот уже сорок дней как я одна с семилетним Лёшкой. Вернее, не одна — с его родителями под одной крышей в их "семейном гнезде"...