ПоэZия русской зимы

Мы помним каждый день и год. Метро. Троллейбус. Переход. Подвал. Сложившийся подъезд. Мы родом все — из гиблых мест. Наш век растёт из тех времён, где дым, где взрыв, где крик, где стон: роддом, аэропорт, спортзал — и пламя хлещет по глазам. Черна весна, чья ночь красна. Очнись, очнись же ото сна. Не говори: что я могу? Не отвори дверей врагу...

Там, где самый край косы словно волос тонок и сливаются во тьме Понт и Борисфен, в полынье ломает лёд вольный жеребёнок, мечется у берега, угодивши в плен. Берег стылый, ветер в спину, снега круговерть. А в песке под снегом мины. Мы в дозоре ночью длинной, след по следу: ступишь мимо, ошибёшься — смерть. Он хрипит едва-едва — на исходе силы, но легла на гриву вдруг тёплая рука. Ну-ка, братцы, подсоби, чтоб не сгинул сивый. Оставлять коня в беде — не для казака. Лютый холод. Злое время. Коник слаб да мал...

Пока меж небом и землёй, глотая гарь и пыль, плывешь ни мёртвый ни живой на сетке из стропы, надеешься, что донесут. И та, что родила, тебя как ангел на весу хранит в задымленном лесу, сомкнувши два крыла. Когда невмоготу терпеть отсутствие вестей, шьют матери за сетью сеть для раненых детей. И сила каждого стежка, работы рук и глаз, неимоверно велика, пока от смерти — два шага, сейчас, боец. Сейчас. Врачи и госпиталь — потом. Всего важней — успеть. И ангел слышит чей-то стон и шьёт носилки-сеть...

Правил барышням носы: лицевая хирургия. Но мобилизован сын, да и многие другие. Поезд тронулся сейчас от столичного перрона. Он — за сыном, в ту же часть, снявши бронь, надевши броник. Полка верхняя. Уснул моментально — это ж сколько ехать через всю страну, если с Дальнего Востока. Вот она, в его глазах, до Джанкоя от Амура. Мне про сына рассказал в Россоши на перекуре. А с утра стонал во сне, разбудив купе пораньше, потому что на войне и таким мужчинам страшно...

Снова стон у нас песней зовут. На разрыв — кто в тылу, кто в окопе — вновь Россия исходит на звук под ударом единой Европы, от прощания с мамой: сынок! -- до солёного, горького «братья», отдавая себя — кто как смог, не за страх и награды не ради. Хлещет горлом — поди перекрой, словно реки ревут в половодье — рокот гнева. И страшен порой полный ярости голос народный. Так поют, за нетленное встав, за отцом повторяя, за дедом. Но однажды и наши уста тихо выдохнут слово «Победа»...

Время словно вспять идёт: снова пишут школьники дорогим бойцам на фронт письма-треугольники. Строки те, где ждут с любовью и считают дни, положи у изголовья, на груди храни. Сложат наискось опять листики тетрадные. А когда-то воевать уходили прадеды. Старшине...