Свекровь и другие родственники

— Это его, сына моего — сказала свекровь строго. — Я знаю. Просто... — я повертела часы в руках. Обычные, недорогие, но Сашка их никогда не снимал. — Можно оставить? На память? — Нет. — Раиса Петровна... — Внукам достанутся. Когда появятся. Внуков у нас не было. За семнадцать лет так и не получилось. Сначала откладывали — квартиру снимали, денег не хватало. Потом я забеременела, но на четвертом месяце случилось несчастье. Потом еще попытки, врачи, анализы... А потом как-то само собой перестали говорить об этом...

— Не ставь туда кружку, это место свёкра Володи, — свекровь убрала мою руку от полки так деликатно, словно отводила ребёнка от горячего утюга. Я замерла с чашкой в руках. Снова. В который раз за эти двенадцать лет. — Извини, Галина Петровна, я забыла. — Ничего страшного, — она улыбнулась той улыбкой, от которой внутри всё сжималось. — Не переживай. Считай, что ты у нас в гостях. Гости же не перестраивают чужой дом под себя, правда? Мне пятьдесят пять. Я живу здесь с сорока трёх. Но до сих пор не знаю, на какую полку можно поставить свою кружку...

— Марин, ты в субботу свободна? — свекровь позвонила как обычно, без приветствия. — Мы вам с Валерой юбилей организовали. В «Панораме» столик заказала, родня вся соберётся. Я держала телефон у уха и смотрела в окно. За стеклом медленно кружились первые снежинки ноября. — Когда заказали? — спросила я тихо. — Месяц назад. Хотели сюрприз сделать, но решили предупредить — нужно же платье приготовить. Приличное. Людей будет человек сорок. Людей. Не гостей. Людей, которых я не звала. На мою годовщину. — Вы мою маму пригласили? — почему-то это оказалось первым вопросом...

Свекровь отвернулась к окну и громко сказала: "К субботе чтобы ушла". Я стояла в прихожей с пакетом продуктов. Творог для её запеканки, яблоки антоновские — она любит кислые. Пакет скользил в руках, а я не понимала слов. Будто кто-то говорит за стеклом — вижу губы, а смысла не ловлю. — Людмила Петровна, я... — К субботе. Три дня тебе хватит собраться. Она всё смотрела в окно. Спина прямая, седой пучок аккуратный. Двадцать два года я знаю эту спину. Знала, думала. — Но почему? Это же наш дом. — Мой дом...

— Мама, тише, она услышит. Я замерла у двери ванной, держа в руках полотенце. Голос мужа доносился из прихожей приглушённо, но разборчиво. Такое бывает в старых квартирах — звук идёт по вентиляции, по щелям между дверями. Сердце ёкнуло один раз, резко, как будто споткнулось на бегу. — Да что она поймёт, — это была свекровь, её хрипловатый голос я узнала бы из тысячи. — Ты же видишь, какая она стала. Волосы не расчёсаны, весь день в халате ходит. Никакая жена, честно тебе говорю. Полотенце упало на пол...

— Эта квартира — принадлежит моему сыну, ты здесь временная, — свекровь Раиса Петровна говорила это с таким видом, будто объявляла непреложную истину. — Вы с Витей разведётесь рано или поздно, все разводятся. А жильё должно остаться в семье. Лариса отпила кофе и посмотрела на свекровь спокойно, почти с любопытством. Двадцать три года она слышала эти слова в разных вариациях. Двадцать три года Раиса Петровна напоминала, что трёхкомнатная квартира в центре — это территория рода Соколовых, а невестка здесь всего лишь гостья...