Архиважно!

Кукушка ради смеха свиснет в ухо, Проснешься – сквозь окно течет заря. А по стеклу привычно бродит муха, Медлительная муха октября. Ей много дней, она почти старуха, Она проста в привычках, но горда, И кстати, по примеру Винни-Пуха, Жужжалки сочиняет иногда. Как холодно стекло, как мысли вязнут В туманности рассвета. Пой отбой. А было ведь тепло и небо ясно И блюдечко варенья под тобой. Ты не умрешь...

Этот напиток пили, Когда готовились к битве, Когда барабаны били, Сопровождая молитву. Когда выносили из храма Измазанный салом идол, Выносили напиток кармы, Сладкий, соленый, сытный. Напиток богов и героев, Традиция долгих веков, Старшим – молоко с кровью, Юным – кровь с молоком. Рычание было пением, День ночью и стон молчанием, Для нового поколения Настало время зачатия...

Снег выпал рано. Город замер, Еще не осознав того, Что он внезапно смят и занят Белесой армией снегов. МАЗ резко встал у светофора. Сквозь щели досок бортовых Смотрели с каменным укором Четыре бычьих головы...

Пингвин звучит неслабо, Вглядись в его лицо. Он может сам на лапах Насиживать яйцо. Пингвины ходят строем, А на грядущий сон Кучкуются по трое И глушат самогон. Полярной долгой ночью Их боевой отряд Заходит, между прочим, К зимовщикам на склад. «Эх, любо, братцы, любо…»- Всегда поют они, Вскрывая крепким клювом Консервы из свиньи. Пингвин звучит неслабо. Пингвин всегда пингвин. Сгущенку прут со склада Все строем, как один. И, чисто по-приколу, Подплыв из-под воды, Снимают с ледокола Ведущие винты...

Из далекого, давнего, Сквозь глухие века, Материнского, сладкого Пригубив молока, Подымался я медленно Рос, не чувствуя лиц, Время низалось петлями И текло из-под спиц. Я был нем и не выстрадан, Не рожден, не убит, Ни букетов, ни выстрелов, Не вершин, не глубин. Только шорохи странные В заповедных лесах, Да ночами под ставнями Волчьих стай голоса. Страх бил с маху под ложечку, Шепот крал немоту: - Упасите, Сварожичи, Пронесите беду. Я лежал, сладко чмокая, Молоком опоен. Колыбельное оканье Охраняло мой сон...